Маршал мармон. Мармон огюст фредерик луи вьесс Из послужного списка

МАРМОН ОГЮСТ ФРЕДЕРИК ЛУИ ВИЕС ДЕ

(Marmont) Огюст Фредерик Луи Виес де (Viesse de) (20.7.1774, Шатийон-сюр-Сен, Бургундия, - 2.3.1852, Венеция), маршал Франции (1809), герцог Рагузский (1808). Из дворян. В армии с 1790. Окончил артиллерийскую школу в Шалоне (1792). Участвовал в осаде Тулона (1793). В 1796-1798 адъютант Наполеона Бонапарта. С 1798 бригадный генерал, участник переворота Восемнадцатого брюмера. В 1800 командующий артиллерией Итальянской армии, дивизионный генерал. В 1806 - 11 генерал-губернатор Далмации и Иллирийских провинций. Командовал корпусом в сражении при Ваграме, в 1811-1812 - войсками в Португалии и Испании. Участник кампаний 1813-1814 в Германии и Франции (командир корпуса). Вместе с Э. Мортье подписал капитуляцию гарнизона Парижа (1814). После отречения Наполеона перешёл на сторону Бурбонов и остался им верен во время "Ста дней", с 1814 пэр Франции. Был членом Высшего военного совета. Во время Июльской революции 1830 безуспешно пытался подавить восстание в Париже, после чего бежал с Карлом Х за границу.

Большая советская энциклопедия, БСЭ. 2012

Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое МАРМОН ОГЮСТ ФРЕДЕРИК ЛУИ ВИЕС ДЕ в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:

• МАРМОН в Словаре полководцев:
  (Marmount) Огюст Фредерик Луи Виес де (1774- 1852), франц. воен. полит. деятель. Маршал Франции (1809). Из дворян. Окон. арт. школу …
• МАРМОН
  (Marmont) Огюст Виес де (1774-1852) маршал Франции (1809), герцог Рагузский (1808). Во время наполеоновских войн командовал артиллерией в Италии и …
• МАРМОН
  МАРМ́ОН (Marmont) Огюст Виес де (1774- 1852), маршал Франции (1809), герцог Рагузский (1808). Во время наполеоновских войн командовал артиллерией в …
• МАРМОН
  (Marmont) Огюст Виес де (1774-1852) , маршал Франции (1809), герцог Рагузский (1808). Во время наполеоновских войн командовал артиллерией в Италии …
• ДЕ в Иллюстрированной энциклопедии оружия:
  ЛЮКС — американский шестизарядный револьвер 45 …
• ФРЕДЕРИК в Большом энциклопедическом словаре:
  VI (1768-1839) в 1784-1808 принц-регент, в 1808-14 король Дании и Норвегии, с 1814 король Дании, из Ольденбургской династии. Провел реформы …
• ОГЮСТ в Большом энциклопедическом словаре:
  (Auguste) Август Леонтьевич (наст. имя Огюст Пуаро Poireau) (ок. 1780-1844), танцовщик и балетмейстер. По происхождению француз; с 1798 работал в …
• ФРЕДЕРИК в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
  (Frederik). В Дании и Норвегии: Ф. II (1.7.1534, близ Слагельсе, - 4.4.1588, Хадерслев), король с 1559. Из династии Ольденбургов. Политика …
• ЛУИ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
  (Louis) или Луидор (Louisd"or, собств. "золотой Людовик") - впервые появившаяся в 1640 г. французская золотая монета, сначала с крестом, при …
• ДЕ в Современном энциклопедическом словаре:
  
• ДЕ
  (ДЕЗ...) (латинское de... французское de..., des...), приставка, означающая: 1) отсутствие, отмену, устранение чего-либо (например, демобилизация, дегазация, дезориентация) 2) движение вниз, …
• ДЕ... в Энциклопедическом словарике:
  перед гласным ДЕЗ... Приставка в иноязычных словах, обозначающая: 1) уничтожение, удаление, напр.: дератизация, де-портация, дезинсекция; 2) противоположное действие, напр.: деблокировать, …
• ДЕ в Энциклопедическом словаре:
  , частица (прост.). То же, что дескать. .., приставка. Образует глаголы и существительные со знач. отсутствия или противоположности, напр. двидеологизация, …
• ФРЕДЕРИК в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ФР́ЕДЕРИК IХ (1899-1972), король Дании в 1947-72, из Глюксбургской …
• ФРЕДЕРИК в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ФР́ЕДЕРИК VI (1768-1839), в 1784-1808 принц-регент, в 1808-14 король Дании и Норвегии, с 1814 король Дании, из Ольденбургской династии. Провёл …
• ФРЕДЕРИК в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ФР́ЕДЕРИК III (Frederik) (1609-70), король Дании и Норвегии с 1648, из Ольденбургской династии. При нём в войнах со Швецией Дания …
• ОГЮСТ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ОЃЮСТ (Auguste) Август Леонт. (наст. имя и фам. Огюст Пуаро, Poireau) (ок. 1780-1844), танцовщик и балетмейстер. По происхождению француз; с …
• ЛУИ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ЛУ́И ФИЛИПП (Louis-Philippe) (1773-1850), франц. король в 1830-48. Из младшей (Орлеанской) ветви династии Бурбонов. Возведён на престол после Июльской рев-ции …
• ЛУИ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ЛУ́И БОНАПАРТ (Louis Bonaparte) (Луи Наполеон Бонапарт), см. Наполеон III …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  Х́ААЗА - ВАН АЛЬФЕНА ЭФФЕКТ, осциллирующая зависимость магнигной восприимчивости металлов и полуметаллов от напряжённости приложенного магн. поля Н. Наблюдается …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ФРИЗ (Де Фрис) Хуго (1848-1935), нидерл. ботаник, один из основателей учения об изменчивости и эволюции, ин. ч.-к. РАН (1924), ин. …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ФРИЗ, Фриз (de Vries) Мартин Геритсон (17 в.), голл. мореплаватель. В 1643-44 исследовал вост. побережья о-вов Хонсю и …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  Ф́ОРЕСТ Л., см. Форест Л. …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ФИЛ́ИППО (De Filippo) (наст. фам. Пассарелли, Passarelli) Эдуардо (1900-84), итал. драматург, режиссёр, актёр. Творчество связано с неореализмом. В пьесах социальная …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ТХАМ (De Tham) (Хоанг Хоа Тхам, Hoang Ноа Тham) (ок. 1857-1913), руководитель вооруж. выступлений против франц. колонизаторов в Сев. Вьетнаме …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ТУ Ж., см. Ту …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре.
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  С́АНТИС (De Santis) Джузеппе (1917-97), итал. кинорежиссёр. Один из основоположников неореализма. Участник Дв. Сопр. Ф.: "Трагическая охота" (1947), "Нет мира …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  С́АНКТИС (Dе Sanctis) Франческо (1817- 1883), итал. историк лит-ры, критик и обществ. деятель, один из идеологов Рисорджименто; примыкал к …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  С́АБАТА (De Sabata) Виктор (1892-1967), итал. дирижёр, композитор. В 1927-57 дирижёр т-ра "Ла Скала". Выступал во мн. странах. Один из …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  КУ́ИНСИ, Де Квинси (De Quincey) Томас (1785-1859), англ. писатель. Автобиогр. пов. "Исповедь англичанина, курильщика опиума" (1822) с описанием ощущений визионера. …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  КРАЙФ, Де Крюи (de Kruif) Поль (1890- 1971), амер. писатель. Один из создателей научно-художественной литературы (кн. "Охотники за микробами", 1926; …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ГОЛЛЬ Ш., см. Голль Ш. …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ЃАСПЕРИ (De Gasperi) Альчиде (1881- 1954), лидер итал. Христ.-демокр. партии (с 1944). Деятельность Де Г. в значит. мере обеспечила партии …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  БРОЙЛЬ Л., см. Бройль Л. …
• ДЕ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  БАРИ Г.А., см. Бари …
• МАРМОН в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
  (Огюст Фредерик Людовик Виесс de Marmont) ? герцог рагузский (1774?1852), французский маршал, при осаде Тулона познакомился с Наполеоном, с 1796 …
• -ДЕ в Словаре русского языка Лопатина:
  
• -ДЕ в Орфографическом словаре:
  -де, частица - с предшествующим словом пишется через дефис: `он-де, …
• ДЕ в Словаре Даля:
  частица, означающая вводные слова другого, передачу чужих слов; дескать, дискать, мол, мл. Он говорит, я-де не пойду-де, хоть-де что хо"шь …
• ОГЮСТ в Современном толковом словаре, БСЭ:
  (Auguste) Август Леонтьевич (наст. имя Огюст Пуаро, Poireau) (ок. 1780-1844), танцовщик и балетмейстер. По происхождению француз; с 1798 работал в …
• ДЕ в Толковом словаре русского языка Ушакова:
  частица (простореч.). Употр. при передаче чужой речи в знач. дескать, мол. - Вы-де с барином, говорит, мошенники... Мы-де, говорит, этаких …
• РЕКОРДСМЕНЫ СРЕДИ МУЖЧИН;"ФРЕДЕРИК ДЖОНПЕРРИ"
  В 1935 г. Фредерик Джон Перри (Великобритания) стал первым теннисистом, которому удалось выиграть одиночное первенство во всех 4 главных турнирах …
• РЕКОРДНОЕ ЧИСЛО ПОБЕД ПОДРЯД;"АЛЬФРЕДАДОЛЬФ ОРТУР И ФРЕДЕРИК КАРЛТОН ЛЬЮИС" в Книге рекордов Гиннеса 1998 года:
  Единственными спортсменами, которым удалось выиграть подряд 4 Олимпиады, были Альфред Адольф Ортур(США) - метание диска в 1956-68 гг.; и Фредерик …
• РЕКОРДНОЕ ЧИСЛО МЕДАЛЕЙ;"ФРЕДЕРИК КАРЛТОН ЛЬЮИС" в Книге рекордов Гиннеса 1998 года:
  Фредерик Карлтон (Карл) Льюис завоевал 10 медалей: 8золотых -в беге на 100 м, прыжках в длину и эстафете 4 х …
• ПРЫЖКИ ВДЛИНУ;"ФРЕДЕРИК КАРЛТОН ЛЬЮИС" в Книге рекордов Гиннеса 1998 года:
  Прыжки в длину: 8,79 м Фредерик Карлтон(Карл) Льюис (США), Нью-Йорк, США, 27 января 1984 …

Участие в войнах: Войны республиканской Франции. Наполеоновские войны.
Участие в сражениях: Египетская компания. Итальянский поход. Испанская компания. Битва при Маренго. Битва при Ульме. Битва при Арапиле. Сражения при Лютцене, Бауцене, под Дрезденом, под Лейпцигом. Сражения под Бриенном, при Шампобере, при Монмирайле, при Фер-Шампенуазе

(Auguste de Marmont) Маршал Наполеона

Мелкопоместный дворянин Мармон закончил артиллерийскую школу Шалон в 1792 году, после этого был зачислен в армию офицером. Еще при осаде Тулона его заметил Бонапарт . В 1796 году, во время Итальянской кампании, Мармон стал адъютантом будущего императора.

В 1798 году Мармон сопровождал Наполеона Бонапарта в Египет. После взятия Мальты назначен бригадным генералом. Потом вслед за Бонапартом последовал в Париж для участия в перевороте.

В 1800 году принимал участие в битве при Маренго , командовал артиллерией. За отвагу в сражении был назначен дивизионным генералом. В тот момент ему было всего 26 лет. Блестяще сражался при Ульме в 1805 году.

В 1806 году стал губернатором Далматии. В 1809 году получил под свое командование Далматскую армию, которая потом влилась в Итальянскую.

Принимал будущий маршал участие в военных кампаниях не только Италии, но и Хорватии. После Ваграмской баталии Наполеон возвел Мармона в ранг маршала и титул герцога.

Последующие два года участия в битвах не принимал, так как был губернатором Иллирии. Однако в 1811 году стал командовать Португальской армией, сменив Массену . В битве при Арапиле 1812 года получил ранение, само сражение окончилось поражением.

После лечения, в 1813 году принял участие в Германской кампании. Сражался при Лютцене и Бауцене , под Дрезденом. Также участвовал в битве под Лейпцигом .

Во Французской кампании 1814 года вместе с императором сражался под Бриенном, при Шампобере, при Монмирайле, при Фер-Шампенуазе. В последнем сражении маршал капитулировал. Иными словами, Мармон сделал все, чтобы выглядеть предателем (многочисленные жертвы среди мирного населения, попытка прекратить Париж в руины).

Стал пэром при короле, но спустя некоторое время отправился в Европу. В Вене стал опекуном сына Наполеона, герцога Рейхштадского.

Если рассматривать жизнь маршала Мармона, то ее можно разделить на два периода. Последовав за Наполеоном, он вознесся на такие высоты, о которых он вряд ли мог мечтать. Когда же Наполеон оказался на грани падения, он изменяет своему благодетелю, человеку, сделавшему его. Служа Бурбонам, он не приобрел ни славы, ни признательности, а только презрение французов. Поэтому неудивительно, что остаток своей жизни он проводит за пределами Франции, где и умирает. Первый период его жизни проходит под лучами славы и величия, другой – в одиночестве, наполненном презрением.

Огюст Фредерик Луи Вьесс де Мармон родился в Шатильоне-на-Сене 20 июля 1774 года. Как он сам вспоминал: «Моя фамилия Вьесс происходит из Голландии и известна в Бургундии уже триста лет». Это был древний и знатный род. По некоторым сведениям, один из его представителей служил еще королю Людовику XII 1 .

Однако ко второй половине XVIII века этот род обеднел, поэтому отец будущего маршала не мог определить сына в именитые в то время учебные заведения, а потому сам занялся образованием молодого Огюста. Читая книги по военной истории, Огюст Фредерик полюбил войну, еще не побывав на ней, а потому все его мечты были только об армии.

Правда, у отца были совсем другие виды на будущее своего чада: несмотря на мольбы сына, он определил его в религиозный коллеж, рассчитывая, что служение богу сможет «прокормить дворянина лучше, чем служение королю» 2 .

Несмотря на решение отца, дед Огюста Мармона выхлопотал внуку патент младшего лейтенанта в Шартрском батальоне, несшем исключительно гарнизонную службу. Для Мармона это было намного лучше, чем штудирование священных писаний, чтение молитв и прочие религиозные атрибуты. Как впоследствии вспоминал Мармон, благодаря этому дару деда, он мог носить офицерский мундир и это льстило самолюбию 15-летнего юноши 3 .

Блестяще выдержав вступительные экзамены в Шалонское артиллерийское училище, он после учебы вышел в армию кадровым офицером артиллерии.

Как пишет Делдерфилд: «Мармон был чрезвычайно тонким молодым человеком, с темными добрыми глазами и легкими приятными манерами, что позволяло ему приобрести множество друзей. Правда, чтобы по достоинству определить цену дружбы Мармона, этим друзьям понадобился довольно большой срок. В свое время все они произведут такую оценку, и часто к своей пользе. Это, однако, не очень беспокоило Мармона – ни в то время, ни позднее. Он пережил каждого из них, доказав, видимо, тем самым, что, в конце концов, стоило играть только в игру на выживание» 4 .

К моменту падения Бастилии из всех будущих маршалов только один Мармон был знаком с Наполеоном Бонапартом, фамилия которого, впрочем, в то время произносилось совсем по-другому – Буонапарте. Один служил в гарнизоне Дижона, другой недалеко – в гарнизоне Осера (Оксерра). Бонапарт часто наведывался в гарнизон Дижона, где вскоре познакомился с родственной душой в артиллерийском деле – Огюстом Мармоном. Наполеон с первого знакомства произвел на Огюста настолько благоприятное впечатление, что «пел дифирамбы своему новому другу при любом удобном случае и даже как-то пригласил его домой, чтобы познакомить с родителями». Правда, на Мармона-старшего, этот худой и невзрачный офицер не произвел совершенно никакого впечатления; особенно ужасали благородного дворянина светские манеры Бонапарта, вернее, их отсутствие. По словам Делдерфилда, Мармон, однако, оказался «весьма проницательным молодым человеком. Несмотря на все советы со стороны, он оставался верным своему мрачному другу. Он смог распознать гений и таким образом стал первым человеком во Франции, прицепившим повозку своей судьбы к колеснице Бонапарта» 5 .

Следуя за своим кумиром, Мармон участвует в осаде Тулона, захваченного англичанами. «С этих пор одна сторона начала выказывать любовь и доверие по отношению к другой, а та, другая, встречала эти сантименты с холодной расчетливостью и расплачивалась пустыми словоизлияниями. Натура Мармона была сходна с натурой Массена – за исключением того, что доминантой для него были не деньги, а власть и стремление любой ценой оказаться на стороне победителя» 6 .

После захвата Тулона, капитан Бонапарт делает огромный прыжок в своей карьере - он становится бригадным генералом. К тому же ему благоволит младший брат всесильного Максимилиана Робеспьера - Огюст Робеспьер. Правда, после 9 термидора, эти дружественные отношения чуть не стоили головы Бонапарту, который был арестован и посажен в тюрьму. Арест героя Тулона поверг в уныние капитана Мармона, однако, он старался не подавать вида. По словам С. Нечаева, Мармон и Жюно - также близкий друг и адъютант Наполеона - «находились в Марселе, ожидая решения и своей судьбы тоже. С момента ареста Бонапарта они не получали ни одного су жалованья и вынуждены были жить в убогой гостинице, не имея возможности заплатить за более или менее приличную квартиру. Они готовы были бросить все и бежать, если понадобится, с Наполеоном за границу» 7 .
Говоря о магии Бонапарта, Ф. Кирхейзен пишет, что «уже в то время Наполеон оказывал на своих подчиненных такое исключительное влияние, что те отказывались от отечества, семьи и надежд на повышение, лишь бы следовать за своим генералом» 8 .

К счастью для Бонапарт, его арест продолжался недолго и вскоре он был уже на свободе. Он был восстановлен в своем звании бригадного генерала и даже возглавил военную экспедицию на свой родной остров Корсика, чтобы освободить его от англичан. Мармон следует за своим генералом, получив от Бонапарта начальство над обозом. Экспедиция, правда, закончилась полным провалом: 13-14 апреля 1795 года французские корабли были атакованы английским флотом. «Это поражение, - пишет Ф. Кирхейзен, - положило конец всей экспедиции на Корсику. Войска получили 12 марта 1795 года приказание тотчас присоединиться к Итальянской армии.

Надежда Наполеона рушилась! Он остался без определенной должности, так как его пост инспектора побережья был передан тем временем его соотечественнику Казабьянке» 9 .

После этой неудачи Мармон сопровождает Бонапарта в париж, куда тот был вызван Комитетом общественного спасения. Их путь лежал через Шатильон и Мармон не мог не остановиться дома хотя бы на несколько дней. Артур Леви по этому поводу замечает: «Не странно ли, что в начале карьеры Наполеона встречается название незначительного городка, с которым связан последний этап ее? В Шатильоне-на-Сене в 1814 году союзные государи окончательно решили лишить Наполеона короны» 10 .

«Владение Мармонов, - пишет Г. Кирхейзен, - находилось на краю города и называлось Шатело. В антиякобинской среде провинциальной аристократии, смотревшей с точки зрения своих реакционных понятий почти с презрением на так называемых «синих офицеров», бледный, скупой на слова республиканский генерал произвел самое невыгодное впечатление…» 11 .

27 мая Мармон покинул вместе с Бонапартом дом и двинулся дальше. 29-го они были в Париже, где Наполеону предложили возглавить республиканские войска, находящиеся в Вандее. Он отказался, за что попал в опалу. Не у дел оказался и Мармон. Как отмечает биограф маршала Робер Кристоф, Мармон сопровождал своего генерала неофициально и с точки зрения закона «был ни чем иным, как дезертиром» 12 .

Сам Мармон впоследствии вспоминал: «Мы все втроем (он, Бонапарт и Жюно - С.З.) очутились в Париже. Бонапарт без должности, я без легального отпуска, а Жюно в качестве адъютанта при генерале, которого правительство не желало признавать. Мы проводили время в Пале-Рояле и в театрах, хотя почти не имели денег и никаких шансов на будущее».
Однако события 13 вандемьера 1795 года в корне изменили их положение. Вспыхнувший роялистский заговор против Конвента, помог Бонапарту вновь появиться на сцене. Генерал Мену, которому поручили разгромить это выступление, оказался слишком слаб для такого решительного дела. Поэтому правительство, в лице его главного члена - Барраса, обратилось за помощью к Бонапарту. После непродолжительного раздумья, Наполеон согласился взяться за это дело. Когда восставшие вышли на улицу и двинулись к Конвенту, Бонапарт встретил из залпами пушек и в течение нескольких часов разгромил восставших. После этого события, Бонапарт, а также и Мармон, могли уже не беспокоиться за свою судьбу: их жизнь и карьера стремительно пошла вверх.

В 1796 году Наполеон был назначен командующим Итальянской армии. Мармон в качестве адъютанта, сопровождает нового главнокомандующего.

После первых же оглушительных побед Наполеона, повергших в шок австрийский двор, а Францию - в восторг, Мармон не без удовольствия отмечает, что он сделал «превосходную вещь», присоединившись и сблизившись с Бонапартом 13 .

Как отмечает Делдерфилд: «Среди многих военных, окружавших Наполеона во время военных действий в Италии, Мармон был единственным, который мог ссылаться на дружбу с великим человеком еще в юные годы... Несмотря на ту репутацию, которую он заработал в дальнейшем (а ни один маршал не имел более отвратительной), нет никаких оснований думать, что он оказал эту любезность одинокому молодому офицеру в расчете на будущую карьеру. Он был осторожным и хладнокровным человеком, но в годы своей молодости искренне восхищался своим блистательным и мрачноватым другом. Оценивая первые победы Франции, в своих прогнозах на будущее он заходит дальше, чем кто-либо другой, и, что еще более интересно, очень правильно оценивает настроения, царящие во французской армии в то время, когда ее несла на себе волна побед. «Мы были словно большая счастливая семья», - пишет он, оглядываясь на те триумфальные дни, когда каждый из тех, кто находился вокруг него, был молодым, исполненным рвения и многое обещавшим. Он уже никогда не был таким счастливым, как в те дни, но за это он должен был винить только самого себя. Мармон не относился к тем людям, которые полностью отдают себя одному делу или же ставят на службу одному человеку. Такие люди встречаются нередко, но лишь немногим из них пришлось уплатить цену, которую уплатил Мармон» 14 .

После сражений у Роверето, Бассано, Сен-Жорж, Примолано и Чисмоне, в которых отличился и Мармон, последний был послан Бонапартом в Париж со знаменами, захваченными у противника.

В конце Итальянской кампании Мармон уже был генерал-майором. В этом чине он принимает участие в Египетской экспедиции Бонапарта 1798-1799 гг.

Участвуя в захвате Мальты, солдаты, которыми руководит Мармон, отражают вылазку гарнизона Валетты. Бонапарт в своем очерке об Египетской экспедиции пишет о действиях Мармона: «Между четырьмя и пятью часами осажденные сделали вылазку. Адъютант Мармон отбросил их, взяв несколько пленных. По этому случаю он был произведен в бригадные генералы» 15 .

После отъезда генерала из Александрии, Мармон был оставлен в этом городе с гарнизоном и командовал войсками в Нижнем Египте, поэтому в дальнейших боевых действиях он не принимал никакого участия.

Когда Наполеон оставил армию в Египте и возвратился во Францию в числе узкого круга лиц, которых Бонапарт взял с собой, был и Мармон. Во время государственного переворота 18 брюмера, он поддержал Бонапарта, что, впрочем, было совсем неудивительно.

Во время второй Итальянской кампании Мармон командует артиллерией Резервной армии. Перед переходом через Большой Сен-Бернар Мармон прекрасно справился с трудной задачей: как в целости и сохранности переправить через Альпы пушки. О том, что придумал командующий артиллерией Итальянской армии поведал нам Наполеон. «Командующий артиллерией генерал Мармон, - пишет он, - использовал два приема. Первый состоял в том, что в корытообразно выдолбленные бревна укладывали восьмифунтовые пушки и мортиры. Впрягалось сто человек на каждую пушку, которую в течение двух дней перетаскивали волоком через Сен-Бернар. Второй способ состоял в использовании саней на катках, изготовленных бригадиром Гассенди в Оксонне. Лафеты разбирались на части и поочередно переносили, за исключением приборов, к восьмифунтовым пушкам, которые переносились целиком на носилках десятью солдатами. Повозки разгружались и пускались вперед пустыми, а грузы несли в ящиках на спинах людей и мулов…» 16 .

В битве при Маренго Мармон руководит действиями артиллерии и проявляет распорядительность и решительность в бою. В критический момент битвы, когда, казалось, поражение было не избежать, прибыла дивизия генерала Дезэ. Наполеон тотчас подготовил контрудар по австрийцам. «Мармон, - пишет Чандлер, - сосредоточил в одном месте 5 оставшихся дивизионных орудий, 8 орудий Буде и еще 5 пушек из резерва, образовав одну батарею, и открыл сильнейший двадцатиминутный огонь по австрийцам, повредив много австрийских пушек и прорвав большие бреши во фланге тяжело приближающейся колонны Цаха. И затем Дезе повел вперед своих солдат, построенных в облический бригадирный порядок; последовал какой-то момент колебания, когда, выйдя из клубов дыма, эти войска увидели перед собой отборный батальон австрийских гренадер, но рядом уже был Мармон с 4 легкими пушками, быстро снятых с передков, чтобы дать четыре залпа прямой наводкой по солдатам в белых мундирах» 17 .

По возвращении во Францию, Мармон получил от Первого консула должность главного инспектора артиллерии. «Взлет Мармона за столь короткий срок, - пишет Хэдли, - был поистине феерическим. И этим он был прежде всего обязан дружбе и близости к Наполеону. Правда, столь быстрое восхождение выявило в Мармоне одну отрицательную черту: зависть начинает овладевать им, что порой сказывалось на взаимоотношениях с другими людьми и взглядах на них» 18 . Подмечено совершенно верно, и особенно эта черта проявилась в 1804 году, когда Наполеон, став императором, присвоил 18 генералам звание маршала Франции. Правда, Мармон не попал в этот список, чем был одновременно и обижен и удивлен. Он никак не ожидал, что, будучи близким другом Наполеона с времен их юности, он, Мармон, окажется за бортом. Его обида вскоре переросла в зависть и даже в неприязнь к тем военачальника, которые получили это высокое звание первыми. Правда, Мармона несколько утешала мысль, что и ему, возможно, улыбнется счастье в этом мире. Правда, зависть от этого не убавлялась. Особенно сильной была ревность Мармона к Бессьеру, который, по его мнению, совершенно не заслужил маршальский жезл. По этому поводу Рональд Делдерфилд пишет: «Еще одним сюрпризом стало выдвижение бывшего цирюльника Бессьера, который когда-то защищал в Париже Бурбонов от мятежной толпы. Видимо, в натуре Бессьера было заложено нечто чарующее, поскольку, хоть он и не сделал ничего особенно значительного за все эти годы, Наполеон считал его одним из своих ближайших друзей, и тот платил императору неизменной верностью. Мармон, который не был произведен в маршалы в числе первых, жестоко ревновал к Бессьеру (как, впрочем, и ко всем остальным) и резко высказывался против его кандидатуры. Однако в конце концов то предпочтение, которое Наполеон сделал в отношении Бессьера, оказалось оправданным. Бессьер отдал жизнь за человека, предложившего ему свою дружбу, а имя Мармона стало во Франции синонимом слова «предатель» 19 .

Кроме всего прочего, неудовольствие Мармона усугубляло то обстоятельство, что во время церемонии коронации в Соборе Парижской Богоматери 2 декабря 1804 года ему отвели место не рядом с другими генералами, а в рядах многочисленных представителей двора, высших государственных учреждений, дипломатического корпуса и делегаций крупнейших городов Франции как члену Государственного совета. Как замечает по этому поводу В. Шиканов, ему, Мармону, боевому генералу, «пришлось в чиновничьем мундире встать среди каких-то штатских «штафирок». Ничего хуже и представить себе невозможно!» 20

В кампании 1805 года против Третье антифранцузской коалиции европейских государств Мармон командует 2-м армейским корпусом Великой армии, однако за все время военных действий не снискал каких-либо значительных лавров, благодаря которым он смог бы выделиться среди таких же генералов, как и он.

После разгрома 3-й коалиции, Мармон был направлен Наполеоном управлять Штирией и Далмацией. Здесь он смог проявить свои организаторские и административные способности, и император в 1808 году отметил его усердие титулом герцога Рагузского. Однако, к огромному неудовольствию новоиспеченного герцога, заветного маршальского жезла Наполеон ему не дал. Это еще больше вызвало зависть и ненависть Мармона к другим маршалам.

Будучи большим поклонником искусства и особенно театра, герцог Рагузский образовал труппу, которая регулярно ставила спектакли и давала представления в Удине. Мармон по мере сил старался не пропускать эти спектакли, не говоря уже о премьерах. Ко всему прочему, он неплохо владел искусством игры на нежной виолончели 21 .

В войне против Австрии 1809 года, как и в кампании 1805 года, участие герцога Рагузского в боевых действиях было не столь уж активным. Несмотря на это, Наполеон, по словам В. Шиканова, «как-то недовольно буркнул: «Мармон, вы маневрировали, как устрица» (т.е. с той же степенью осмысленности и разума)» 22 .

В бою под Цнаймом, который, по существу, особого значения не имел на исход всей кампании, Мармон принимает самое непосредственное участие, вовсю пытаясь дослужиться до заветного маршальского звания. После Ваграма он был послан преследовать отступающих австрийцев и настиг их 10 июля у Цнайма. Чандлер описывает действия Мармона следующим образом: «Серьезное преследование Карла началось только 7 июля, после того как Наполеон организовал новые коммуникации, которые вели обратно к Вене. Отсутствие боевого напора у французов дало Карлу значительное преимущество. К тому же Наполеон не имел точных сведений, куда ушли австрийцы, поэтому 8 июля он направил Массену к Цнайму, Даву и Мармона – к Брюнну, гвардия и Удино находились в центральном резерве, эти перестановки сделаны, чтобы перекрыть Карлу любой путь к спасению. Восьмого было несколько ожесточенных арьергардных стычек, свидетельствовавших о том, что войска Карла все еще были способны к сопротивлению. Только 9 июля стало ясно, что эрцгерцог уводит свои войска к Цнайму, за реку Тайя, надеясь, что этот рубеж отделит его от французов. Наполеон без промедления направил свой центральный резерв в поддержку Массене. Тем временем Мармон по собственной инициативе решил перехватить Карла у реки Тайя и отрезать его от переправ. Перейдя реку много восточнее Цнайма, Мармон спустился вниз по левому берегу, не думая о возможной опасности, которую он навлекает на себя, действуя в одиночку. В сущности, это было повторением маневра у Ландсхута. Десятого июля он достиг Цнайма и узнал, что большая часть армии Карла уже переправилась, но, несмотря на это, Мармон бросил своих солдат в неравный бой, надеясь задержать австрийцев, пока не подойдут основные силы французов из тыла. В этом ему повезло, так как рано утром на следующий день прибыл Массена и снова начался бой.

Этому сражению было суждено длиться не долго. Если армия эрцгерцога Карла была все еще способна сражаться, сам он уже не мог, и, едва началась стрельба, он запросил перемирия. Наполеон согласился на это, убедившись, что его собственные солдаты слишком измотаны, чтобы добиться полной победы» 23 .

На этот раз этих незначительных действий Мармона оказалось достаточно, чтобы 12 июля 1809 года Наполеон пожаловал ему столь желанное звание маршала Франции. Правда, дальнейшие события показали, что император явно переоценил полководческие таланты герцога Рагузского.

Будучи недоволен действиями маршала Массена в Испании, Наполеон в 1811 году заменяет его и поручает Мармону возглавить Португальскую армию. Однако эта перестановка не внесла ничего нового в ситуацию на Пиренейском полуострове и в действия Португальской армии, в частности.

«Свое новое боевое назначение он принял с восторгом, - пишет Делдерфилд. - Его прибытие в Саламанку показало, что он быстро сообразил, как должен себя вести маршал Франции. С собой он привез великолепно организованную кухонную службу и целую армию поваров и обслуживающего персонала и тотчас же с головой ушел в работу по реорганизации утрачивающей боевой дух Португальской армии, что он делал с эффективностью новой метлы» 24 .

Говоря о Мармоне как полководце, Хэдли пишет: «… Мармон на этом посту показывает потрясающую апатию, медлительность и отсутствие всякой энергии, которые Наполеон хотел бы видеть в нем. Он скорее царствовал, нежели воевал в Испании. Если сказать более точно, в перерывах между ужинами, балами, увеселениями, он немного воевал, правда, не заслужил никаких лавров» 25 .

В подтверждение приведенных выше слов, В. Шиканов пишет: «Мармон создал для себя рай земной в Вальядолиде. Он жил, как восточный сатрап, получив прозвище «король Мармон». Обеды, балы, званные вечера следовали один за другим почти без перерыва. В дни таких увеселений во дворце герцога Рагузского накрывались два огромных стола для ужина: отдельно для дам и для кавалеров. При этом никто из мужчин не имел права входить в дамский зал. Естественно, что на хозяина дома это правило не распространялось.
Двести слуг в красных ливреях обслуживали резиденцию Мармона, не считая его личных лакеев. Кроме того, в свиту (но не в штаб) маршала входили еще 12 офицеров и три интенданта, включая увешанного золотыми цепями гиганта, специально привезенного из Далмации, который обслуживал и снабжал исключительно Его превосходительство» 26 .

Во время военных действий и маршей ничего по существу не менялось: просто все декорации переносились в другое место. Современник так описывал один из привалов маршала Мармона: «Господин маршал спешился и свита последовала его примеру. Двадцать слуг в ливреях с аксельбантами развьючили 30 лошадей и мулов, расстелили белоснежное, украшенное тканными узорами столовое белье и сервировали стол посудой из позолоченного серебра, расставив холодные закуски, дичь, птицу, паштеты и т.д. Все это дополняли французские вина: бордосские и бургундские. Так обедал господин маршал и весь его штаб (совсем рядом с армейским полком, довольствовавшимся одним только хлебом)» 27 .
И при этом, монсеньор маршал постоянно жаловался на крайнюю скудость средств.

Перед своим отъездом в армию, шедшей войной на Россию, Наполеон назначил своего брата Жозефа верховным главнокомандующим французскими войсками в Испании и дал ему в качестве военного советника старого маршала Журдана. Описывая ситуацию после этих перестановок, Рональд Делдерфилд пишет: «Журдан привык носить тяжелые грузы. В его молодые годы он перебирался с ярмарки на ярмарку со здоровым мешком образцов за спиной, но груз, который ему сейчас предложили нести был намного тяжелее, чем все, что он перетаскивал в юности. В соответствии с декретом императора в подчинении у Журдана состояли Сюше, считавший себя самым разумным военачальником в Испании (так, впрочем, наверно, и было), Мармон, думавший о себе то же (так, безусловно, не было), Сульт, считавший себя почти королем, и Жозеф, который был настоящим королем, но каждую ночь молился о том, чтобы перестать им быть» 28 .

Если бы Мармон действительно был таким блестящим полководцем, каким он себя считал, он действовал в Испании более успешно, однако его преследовали сплошные неудачи. Как военачальник, предоставленный самому себе, Мармон, как это не прискорбно признать, оказался совершенно несостоятельным.

После нескольких дней маневров, армия Мармона столкнулась 22 июля 1812 года у Арапил (близ Саламанки) с английской армией Веллингтона. Обе стороны обладали почти равными силами. Правда, герцог Рагузский мог бы дождаться подкреплений от короля Жозефа, однако, рассчитывая одержать победу над англичанами, Мармон не стал дожидаться их, чтобы не делиться славой с кем бы то ни было. Однако лавры победителя вновь обошли маршала стороной. Колебания и нерешительность – вот основная причина поражения Мармона. Зато Веллингтон в полной мере использовал ошибки французского командующего, добившись убедительной победы.

Сам Мармон был задет пушечным ядром в самом начале сражения, и если бы не стойкость и талант генерала Клозеля, то поражение французов могло обернуться катастрофой. Клозелю удалось привести разгромленные части в порядок и отступить.

Наполеон узнал о поражении Мармона накануне битвы при Бородино. В письме к военному министру генералу Кларку он рекомендовал отстранить маршала от командования армией. Помимо этого, император просил, чтобы военный министр потребовал у герцога Рагузского объяснений относительно своих действий; в заключение, Наполеон просил сказать герцогу Рагузскому, чтобы тот прежде всего думал не о своих личных амбициях и тщеславии, а о славе своей страны и пользе общего дела.

Уже впоследствии, Мармон пытался не только оправдать свой образ действий, но и жаловался и обвинял Жозефа в том, что тот отвратительно управлял страной и постоянно мешал ему в военных операциях.

Снятый с поста командующего Португальской армии, Мармон выехал во Францию поправки здоровья в связи с ранением.

Плохо зарекомендовавший себя как самостоятельный военачальник, Мармон под непосредственным руководством Наполеона смотрелся намного лучше. Он отличается при Лютцене, под Баутценом и Дрезденом; в Лейпцигском сражении он защищает северные подступы к городу.

Несмотря на поражение при Лейпциге, несмотря на отступление и общее катастрофическое положение, маршал Мармон пытается превознести себя в глазах Наполеона, даже не гнушаясь явной неправдой. В своем рапорте он утверждает, что успешная защита Шёнефельда 18 октября является исключительно его заслугой, а не маршала Ней, поскольку «князь Московский (Титул маршала Нея) был там всего лишь десять минут», а он «десять часов под вражеской картечью» 29 .

В первый день нового 1814 года союзники перешли Рейн, и военные действия перекинулись на территорию Франции. В этой кампании Мармон отличается в нескольких боях. Первый успех его ждал под Шампобером, близ которого он атаковал и во многом способствовал разгрому русского корпуса генерала Олсуфьева. Сначала русские попытались обороняться, но солдаты Мармона действовали с такой решительность, что вскоре русский отряд был окружен и разгромлен. Лишь небольшая часть сумела вырваться из окружения. Сам Олсуфьев (Этого генерала захватил в плен 19-летний новобранец, не прослуживший и шести месяцев) и другие офицеры были взяты в плен.

Отдавая должное своим солдатам, маршал писал в своих мемуарах: «Новобранцы, прибывшие днем раньше, стояли в строю и вели себя в смысле храбрости подобно ветеранам. О, сколько героизма во французской крови!»

«Как будто это было в его силах!» - горько замечает Мармон в своих мемуарах 30 .

Бой при Шампобере произошел 10 февраля. На следующий день произошло более крупное и столь же решительное сражение неподалеку от Монмирая. Победа была полная: к сумеркам враг бежал, бросая пушки, личное оружие и обозы с награбленным. Под Шато-Тьерри союзники вновь были разбиты и бежали с поля боя.

Наполеон, ободренный успехами, поручил Мармону наблюдать за разбитым Блюхером, а сам с основными силами направился против Шварценберга. Однако вскоре пришли известия, что Блюхер вновь перешел в наступление. Завидев перед собой численно превосходящего противника, Мармон начал отходить к Верю и сделал это настолько блистательно, что дал время Наполеону подготовить решительный удар по Блюхеру.

После этого успеха Наполеон вновь обратился против Шварценберга, а Мармону поручил преследовать разбитого противника. Как пишет Чандлер: «Герцог Рагузский (Мармон) выполнил это с большим успехом, и к ночи 14-го безрассудная смелость Блюхера обошлась ему в 7000 убитых и раненых и 16 пушек, кроме большого количества транспортных средств. Французские потери в этот день составили только 600 человек» 31 .

Однако в сражении у Лаона Мармон вдруг проявляет потрясающую медлительность, усталость и апатию, что приводит к крупной ссоре с императором. «Ссора, - пишет Делдерфилд, - которая привела к их разрыву, произошла под стенами Лана (Лаона – С.З.) . Наполеон после этого случая прожил семь лет, а Мармон – половину жизни, но с того момента они ни разу не могли вспомнить друг друга без желчности. История осудила Мармона как подлеца, а Наполеона – как безумца с манией величия. В некоторой степени на оба эти суждения повлияло то, как два эти человека впоследствии отзывались друг о друге» 32 .

Предпринимая атаку сильных позиций Блюхера у Лаона, Наполеон поручил маршалу захватить деревню Ати. В то время как Наполеон действовал на других пунктах, Мармон с огромным трудом смог овладеть половиной деревни Ати, находящейся на крайнем левом фланге прусской армии. Когда наступил вечер, Мармон посчитал достигнутый успех более чем достаточным и спокойно отбыл на ночь в замок Эпп, не забывая даже во время войны пользоваться комфортом.

Между тем, Блюхер провел рекогносцировку и выяснил, что позиции Мармона не слишком укреплены и предпринял неожиданную атаку. Войска герцога Рагузского, не выдержав натиска противника, обратилось в бегство, увлекая за собой и своего командира в полном ошеломлении. К счастью для Мармона, его спасли два удачных стечения обстоятельств: полковник Фавье, следуя на соединение с Наполеоном во главе отряда в 1000 человек, услышал шум боя; его прибытие позволило Мармону собрать своих солдат и продолжить отход уже в некотором подобии порядка; одновременно с этим герцогу Рагузскому помогла в какой-то мере кавалерия пруссаков, которые пытались захватить дефиле Фестьё, но были отбиты 125 солдатами Старой гвардии, эскортировавшими обоз. Спасенный этими двумя удачами, совершенно не заслуженными им, Мармон смог оторваться от преследователей и занялся реорганизацией своих частей в Корбени, в шести милях от Берри-о-Бак.

Когда Наполеон узнал о том, что произошло у Мармона, он пришел в неописуемую ярость. Присутствовавший при этом маршал Бертье считал гнев императора вполне оправданным, заметив по поводу последующей встречи Наполеона и Мармона: «Император имел полное право зарубить его на месте!» 33

Однако упреки, которые изливал Наполеон на голову маршала, не могли уже изменить ситуацию. Он остался у Лаона, не предпринимая никаких действий, чтобы дать возможность Мармону привести свои войска в порядок и не дать пруссакам преследовать его.

Маршал смог собрать только 8 тысяч солдат, расположив их в Фисме. Как замечает Делдерфилд, герцогу Рагузскому «везло больше, чем он того заслуживал» 34 .

Изливая недовольство действиями Мармона, Наполеон писал брату Жозефу 11 марта: «… Вероятно, противник оставил бы нам Лаон, боясь нашего нападения, если бы не дикая глупость герцога Рагузского, который вел себя как младший лейтенант». Еще в 1812 году в разговоре с Коленкуром император заметил, что маршал «очень умно говорит о войне», но «оказывается хуже чем посредственностью, когда надо действовать» 35 .

По словам В. Слоона: «Смелость стратегических мероприятий Наполеона производила теперь на этого маршала подавляющее впечатление. Он становился фактически неспособным к отчаянному самопожертвованию, которое одно только и могло сделать его пригодным помощником императору при тогдашних критических обстоятельствах» 36 .

Сам Мармон в своих мемуарах описывает состояние своих войск, как совершенно растерянными и деморализованными, солдаты потеряли не только начатки воинских навыков, но и одежду, обувь и шапки; в артиллерии, по его словам, служили моряки, которые не знали, как заряжать и нацеливать орудие 37 .

В бою за Реймс Мармон, пытаясь реабилитироваться, действовал на этот раз мужественно и решительно, первым ворвавшись в город и отбросив русские войска графа Сен-При, который был убит в ходе боя.

Население Реймса восторженно приветствовало Наполеона, который слышал в последний раз приветствие народа до своего возвращения с Эльбы годом позже, а Реймс стал последним взятым им городом в цепи побед, начавшихся в 1793 году в Тулоне. По словам В. Слоона, «движение на Реймс являлось, со стороны Наполеона, грозным, судорожным ударом умирающего гладиатора» 38 .

Несмотря на удачные действия Мармона у Реймса, в захваченном городе вновь произошел резкий разговор относительно лаонский событий. Мармон, не любивший никакой критики в свой адрес, посчитал слова императора несправедливыми. По словам Делдерфилда, слова, сказанные Наполеоном герцогу Рагузскому в Реймсе, «далеко превосходили по своим последствиям потерю позиции и нескольких пушек. Через семнадцать дней император заплатил за свой упрек дорогой ценой» 39 .

В. Слоон в своей биографии Наполеона также не обошел эту тему. Он пишет: «На следующее утро Наполеон, встретившись с маршалом Мармоном, осыпал его горькими упреками за поведение под Ати. Вообще он говорил с ним в таком тоне, в каком разгневанный отец мог бы говорить со своим нерадивым сыном. Факт этот служит уже сам по себе доказательством, что Наполеон сознавал всю безнадежность своего положения. Мармон только что одержал победу и был, так сказать, героем дня. Ради этого можно было простить маршалу предшествовавшую вину и тем самым обеспечить себе дальнейшую его преданность. Если бы Наполеон чувствовал себя не в такой степени расстроенным, он был непременно так и сделал. Зная, однако, что война может протянуться в самом выгодном для него случае еще лишь несколько недель, он невольно впадал в шарж, доигрывая до конца роль уверенного в себе монарха и полководца» 40 .

Вполне возможно, что горькие упреки в адрес Мармона, сыграли свою роль в последующей измене маршала, однако вряд ли они были определяющими в поступках герцога Рагузского.

После боя у Фершампенуаза, где солдаты Пакто продемонстрировали небывалый героизм и стойкость, Мармон вместе с войсками Мортье отошел к Парижу. 30 и 31 марта войска Мармона и Мортье защищали Париж, однако ближе к полудню Жозеф Бонапарт именем императора уполномочил герцога Рагузского начать переговоры о капитуляции города.

В четыре часа дня пруссаки овладели Монмартром и приготовились открыть оттуда артиллерийский огонь по Парижу. При таких обстоятельствах герцог Рагузский счел дальнейшее сопротивление бессмысленным. Как выразился Делдерфилд, «… Париж нельзя было сравнивать… с Сарагосой… и его защитники не были фанатиками. Они были всего лишь усталыми и голодными солдатами…» 41 .

Переговоры о сдаче Парижа были начаты...

В письме к герцогине д’Абрантес, супруге его друга Жюно, маршал пытается объяснить свое решение и поведение: «… Я бы рекомендовал вам не покидать Париж, в котором завтра наверняка будет гораздо спокойнее, чем в любом месте в двадцати лигах вокруг. Сделав все, что было в моих силах ради чести Франции и французского оружия, я вынужден подписать капитуляцию, которая позволит иностранным войскам завтра войти в нашу столицу! Все мои усилия были напрасны. Я был вынужден сдаться численно превосходящему противнику, какое бы сожаление я при этом не испытывал. Но моим долгом было сохранить жизнь солдатам, за которых я несу ответственность. Я не могу поступить иначе и надеюсь, что моя страна будет судить обо мне справедливо. Моя совесть чиста перед этим судом» 42 .

Сдавая Париж, Мармон считал, что это был его долг и перед страной, и перед парижанами, и, возможно, в этом вопросе история осудила его слишком сурово. В конце концов, все считали, что Империя побеждена. К тому же ни герцог Рагузский, ни Мортье, ни старый Монсей не обладали достаточным влиянием, чтобы вдохновить Париж на сопротивление неприятелю. И Мармон, взваливший на свои плечи почти всю ответственность, это прекрасно понимал.

Дом герцога Рагузского стал сборным пунктом для уполномоченных, которым было поручено ведение переговоров, и для немногих политических деятелей, оставшихся в столице. В ходе переговоров шли также разговоры, причем открыто и не прерывавшиеся маршалом, что роль Наполеона уже сыграна и французский престол должен быть занят только династией Бурбонов. В эти дни маршал не слышал столько лести в свой адрес, о нем говорили как о единственном спасителе Франции. Все это подстегивало тщеславие Мармона, который и вправду стал считать себя спасителем страны.

Несмотря на это, условия, которые предложили союзники, не удовлетворили маршала, и он заявил, что продолжит военные действия, пока его войскам не будет гарантирован выход с оружием в руках. Наконец, русский император Александр I согласился со всем и капитуляция была подписана. Условия заключались в следующем: 1) Мортье и Мармон обязывались не позже семи часов следующего дня вывести свои войска из Парижа; 2) военные действия могут быть возобновлены не раньше двух часов по выступлении французских войск из города; 3) французы должны сдать союзным войскам арсеналы и магазины в том виде, в каком они находились в момент подписания капитуляции; 4) Национальная гвардия и жандармерия должны остаться в городе, и по усмотрению глав союзных держав будут либо распущены, либо по-прежнему оставлены для несения гарнизонной и полицейской службы; 5) раненые и отставшие, найденные после девяти часов утра, признаются военнопленными; 6) Париж поручается великодушию союзных монархов 43 .

31 марта союзники торжественно вошли в Париж. Как и обещал император Александр I никаких беспорядков, грабежей со стороны союзных войск нигде не было.

Когда Наполеон узнал, что союзные армии подступили к Парижу, он бросился к городу. Однако недалеко от Парижа он узнал, что город сдан. На несколько секунд император остолбенел. Затем он стал метать громы и молнии в сторону Жозефа, которого называл трусом, в сторону Мармона, называя его действия тупоумием, в сторону депутатов, именуя их не иначе как предателями.

Придя в себя, император расположился в Фонтенбло, чтобы собрать войска для похода на Париж. Мармону и Мортье он приказал занять позиции между Эсоном и Сеной. Посланцу Наполеона - Флао, маршал сказал, что после того, как Жозеф и императрица покинули Париж, жители совсем пали духом, что Национальная гвардия ни на что не годится, и здесь, герцог Рагузский кривил душой. Интересно, как прореагировал бы на последнее заявление маршал Мортье, да и сами национальные гвардейцы!
Несмотря на недовольство действиями маршала, Наполеон 1 апреля приехал в штаб-квартиру Мармона, где поздравил его с мужеством, выказанным при обороне Парижа. Узнав последние новости, он вновь уехал в Фонтенбло.

Тем временем события в Париже набирали ход. 1 апреля было образовано Временное правительство. На следующий день Сенат издал указ об отрешении Наполеона от власти, его обвиняли во всех смертных грехах, порой совершенно немыслимых, но на это тогда никто не желал смотреть. В тот же день муниципальный совет открыто высказался за династию Бурбонов и призвал маршалов и генералов перейти на сторону короля. Взамен им обещали сохранить пенсии, чины и титулы.

Эти новости только раздражали Наполеона, но не уменьшали его стремления отвоевать Париж. Он собирал все верные ему войска вокруг Фонтенбло. Он был уверен в солдатах и младших офицеров, и они по-прежнему доверяли Наполеону. Однако указ Временного правительства, освобождающий армию от присяги императору, воздействовал на некоторых маршалов и генералов.

Чтобы выбить опору из-под императора, переманив на сторону Бурбонов костяк французского генералитета, Талейран решил в первую очередь воздействовать на Мармона, являвшегося старейшим другом Наполеона. К тому же не стоило сбрасывать со счетом тот факт, что репутация герцога Рагузского в тот момент была высока, как никогда. Как пишет Делдерфилд, «Мармон начал видеть себя в роли генерала Монка (Монк, Джордж (1604-1669) – один из главных деятелей реставрации династии Стюартов в Англии после смерти Кромвеля; возвел на престол Карла II Стюарта) , в роли человека, который, примирив интересы военных и гражданских лиц в уставшей от войны Франции, заслужит рукоплескания соотечественников и благодарность потомков» 44 . «Он мысленно видел Францию благоденствующей, - пишет В. Слоон, - благодаря восстановлению мира и общественного порядка, причем вся честь приписывалась исключительно только ему, и повсюду возносились хвалы великодушному его патриотизму. Между тем, цель эта могла быть, по его мнению, достигнута не только без всякого ущерба, но даже с соблюдением личной выгоды» 45 .

Стоя в Эсоне со своими 14 тысячами солдат, Мармон не видел смысла в продолжении борьбы, и, когда явился посланец Временного правительства с письмами-призывами от Бурьенна, друга маршала, вера Мармона в будущее Наполеона поколебалась очень сильно.

Талейран, как ловкий интриган и дипломат, избрал окольный путь, чтобы переманить герцога Рагузского в стан Бурбонов. Помимо писем от Бурьенна и генерала Дезоля, Мармон получил еще одно, более важное, от князя Шварценберга, командующего австрийской армией. Во всех трех посланиях ему предлагали перейти на сторону коалиции, тем самым показав, что не только мирные жители желают прихода Бурбонов, но и армия; такой путь, по словам авторов писем, предотвратить сползание страны к гражданской войне и наконец-то принесет долгожданный мир.

В своем письме Бурьенн призывал маршала произнести наконец то единственное слово, которое принесет счастье Франции. В заключении он писал: «Ваши друзья ждут вас, тоскуют по вас, и я надеюсь, что скоро смогу вас обнять» 46 . Письмо генерала Дезоля явилось аналогом предыдущего письма. Шварценберг в своем послании обещал пропустить Мармона со всеми военными почестями в Нормандию; герцогу Рагузскому было также обещано сохранение герцогского титула и соответствующий герцогский лен, а также щедрые награды и почести (Правда, необходимо заметить, что при заключении договоренностей с союзниками Мармон позаботился также о Наполеоне. Он выговорил Наполеону жизнь и свободу в местопребывании, указанном по взаимному соглашению союзными монархами и французским правительством) . 47

Некоторое время герцог Рагузский колебался в принятии одного из двух вариантов решения. Но в конце концов ответил посланнику Временного правительства Монтессюи, что готов начать переговоры о своем переходе на сторону коалиции.

4 апреля от князя Шварценберга маршал получил согласие союзных монархов на все свои предложения, после чего Мармон вести пропагандистскую кампанию среди офицеров своего корпуса.

В тот же день Наполеон отрекся от престола в пользу своего малолетнего сына при регентстве императрицы Марии Луизы. Делегация, в которую вошли Коленкур, Ней и Мармон должна была представить этот документ в Париже русскому императору Александру I.

Однако вскоре состав этой делегации был изменен: вместо герцога Рагузского в состав был введен маршал Макдональд. По словам Рональда Делдерфилда, это было сделано, «отчасти из-за того, что Мармон находился в Эсоне, отчасти из-за того, что Наполеон хотел избавить своего старейшего друга, «который вырос в его палатке», от унижения везти такой документ - причудливое желание в свете того, что происходило в тот момент в штабе у герцога Рагузского. Однако трем парламентариям было поручено по пути в Париж заехать в Эсон и включить Мармона в состав делегации, если он того захочет» 48 .

Мармон особого желания не проявил и был очень смущен неожиданным прибытием посланников императора, поскольку он уже склонил на свою сторону нескольких генералов, а переговоры со Шварценбергом подходили к концу. Маршал встал перед дилеммой: либо поторопиться со своими планами, либо предстать перед военным трибуналом. После недолгого колебания, он со смущенным видом, сознался, что к нему прибыл посланник от князя Шварценберга с предложением перейти на сторону коалиции. Однако он солгал, сказав, что не подписывал никаких бумаг. Посланцы Наполеона поверили герцогу Рагузскому, хотя смущенный вид маршала все-таки вызывал у них некоторое подозрение в его искренности. Маршалу было предложено написать Шварценбергу письмо с отказом от дальнейших переговоров, на что Мармон ответил категорическим отказом. Предложение Коленкура, предложившего Мармону поехать вместе с ними и сказать Шварценбергу в лицо, что он не может выполнить свои обещания, герцог Рагузский принял более благосклонно.

С недовольным видом он поехал вместе с посланцами Наполеона в Париж. Перед своим отъездом, Мармон сообщил об отречении Наполеона и распорядился ничего не предпринимать без его приказа.

Как пишет Делдерфилд: «Макдональд, который всегда был близким другом Мармона, должно быть, во время этой поездки чувствовал себя очень неуютно. Герцог Рагузский, очевидно, был в ужасе от сложившейся ситуации – в попытке защитить династию он ее, фактически, предал» 49 .

Прибыв в штаб-квартиру Шварценберга, Ней, Коленкур и Макдональд пошли на встречу с австрийским генералом. Мармон остался в карете Макдональда.

Шварценберг принял посланников, сообщивших ему о своем желании немедленно видеть русского императора. Вскоре князь вышел и когда возвратился – с ним был Мармон. Вид у маршала был совершенно другой – это был «не тот жалкий человечишка, который остался в экипаже: сейчас он расслабился и улыбался. Похоже, он во всем признался и был освобожден от своего полуобещания сдаться. Однако что именно произошло у него со Шварценбергом, так и не узнали ни они, ни будущие поколения: с этого момента показания очевидцев расходятся. Некоторые свидетели (в том числе и сам герцог Рагузский) снимают с маршала обвинение в двойной игре. Другие, и таких большинство, клеймят его как негодяя, который по тем или иным причинам намеренно оборвал последнюю тонкую нить, связывавшую Францию с наполеоновской династией» 50 .

Александр I принял депутацию и высказал маршалам похвалу за их доблестную оборону Франции, особенно он отметил бесстрашие и стойкость молодых солдат в битве под Фер-Шампенуазом. Во время дискуссии русский император в главном согласился с предложениями депутации, но окончательный ответ он оставил на следующий день.

Пока шла аудиенция у Александра I, Мармон, оставив Нея, Коленкура и Макдональда, поехал в особняк Нея на улице Лилль.

На следующий день, когда все они завтракали, Фабрие, адъютант Мармона, явился в очень возбужденном состоянии. Герцог Рагузский поднялся и вышел. Через несколько минут он вошел в зал с бледным лицом и произнес: «Все потеряно! Я обесчещен! Мой корпус ночью по приказу генерала Суама перешел к врагу. Я отдал бы руку, чтобы этого не было...» На эти слова Ней гневно воскликнул: «Скажите лучше – голову, и то будет мало!» 51 Мармон выбежал из комнаты с побагровевшим от гнева лицом.

Когда же представители Наполеона вновь предстали перед Александром I, их ждал уже совсем другой прием. У русского императора был новый аргумент: армия против Наполеона, корпус Мармона перешел на сторону коалиции. Союзники отказывались признавать права династии Бонапартов на престол и требовали безоговорочного отречения.
6 апреля 1814 года Наполеон отрекся от престола за себя и своего сына.

Переход корпуса Мармона на сторону коалиции - загадка. Сам ли Суам, оставленный маршалом командовать войсками в свое отсутствие, отдал приказ о переходе, или все его действия были согласованы с Мармоном – сказать не только трудно, но и не представляется возможным с достаточной точностью. Говоря о действиях Суама, Рональд Делдерфилд пишет, что, возможно, Суам действовал по собственной инициативе, вопреки приказам своего начальника. Возможно, однако малоправдоподобно в свете скрытности герцога Рагузского в предшествовавшие часы» 52 .

«Вечером 6 апреля, - пишет Манфред, - курсы акций Французского банка, котировавшиеся неделю назад в пятьсот двадцать – пятьсот пятьдесят франков, поднялись до девятисот двадцати – девятисот восьмидесяти франков. Такого огромного скачка на бирже не было уже многие годы. Некоторые ловкачи заработали за один день миллионы. Среди них был и герцог Рагузский – маршал Мармон» 53 .

Мармон остался у врагов. «Храбрость Мармона спасла всех нас!» - восклицал Бурьенн, много лет спустя вспоминая события этого дня. Так оно и было с точки зрения Бурьенна, Талейрана и всех прочих французов, которые при Наполеоне заняли высокие должности лишь затем, чтобы предать интересы императора при первой возможности» 54 .

«В течение некоторого времени, - пишет В. Слоон, - Мармону удавалось играть роль героя, но вскоре его тщеславный, пустой характер выказал в истинном свете его поведение. Из титула герцога Рагузского, который носил Мармон, выработалось слово «рагузада», служившее синонимом измены» 55 .

Наполеон никогда не простит предательства Мармона в 1814 году и будет вспоминать об этом с горечью. Будучи на острове Святой Елены, ссыльный император скажет доктору О"Мира, что, «несмотря на оккупацию Парижа союзниками, он все же добился бы своего, если бы не предательство Мармона, и вытеснил бы союзников из Франции». И говоря, в частности, о герцоге Рагузском произнес: «Мармон должен стать объектом отвращения со стороны потомков. Пока Франция будет существовать, имя Мармона не будет упоминаться без содрогания. Он чувствует это и в эту минуту, - добавил он, - он самый несчастный человек на свете. Он не сможет простить самого себя и он завершит свою жизнь, как Иуда» 56 .

Мармон самым первым из маршалов перешел на сторону Бурбонов и был сделан Людовиком XVIII пэром Франции и капитаном личной охраны. Бонапартисты называли роту Мармона «ротой Иуды».

Во время суда над маршалом Неем в палате пэров, герцог Рагузский голосовал за казнь «храбрейшего из храбрых», чем еще больше запятнал себя в глазах как соратников, так и простых французов.

Когда Наполеон бежал с острова Эльба и высадился во Франции в марте 1815 года, Мармон сопровождал короля в его бегстве из Парижа в Гент.

1 марта 1815 года после высадки во Франции, в своей прокламации к армии Наполеон писал: «Мы были побеждены из-за двух человек: Ожеро и Мармона. Оба они перешли на сторону врага, предав наши лавры, свою страну, своего сюзерена и благодетеля» 57 .

При второй реставрации Бурбонов герцог Рагузский был еще больше осыпан милостями и почестями, что вызывало еще большую ненависть к нему со стороны самых разных слоев общества.

Окончательные оценки жизни Мармона дал 1830 год – год окончательного свержения династии Бурбонов. Когда в Париже вновь вспыхнули революционные выступления народа, король Карл X (бывший граф д"Артуа), сменивший в 1825 году Людовика XVIII, приказал Мармону, бывшему в то время губернатором Парижа, навести в городе порядок. Однако маршал постоянно колебался и не мог решить, что предпринять, постоянно запрашивая у короля новые инструкции. Наконец, 28 июля герцог Рагузский отдал войскам перейти к активным действиям. Происходят уличные бои, проливается кровь. Как выразился историк Хэдли, в течение этих трех ужасных дней Мармон «действовал либо как дурак, либо как сумасшедший» 58 .

После того, как все его действия ни к чему не приводят, а только вызывают еще большее озлобление народа, Мармон умоляет короля уступить. Карл X не желает слушать маршала и отстраняет его от командования. Герцог Ангулемский, сын короля, подозревая Мармона в измене и в гневе кричит ему: «Так вы изменяете нам, как изменили ему (имеется в виду Наполеон – С.З.) ?!» Ответ маршала был достоин вопроса: «Да, но без той измены вы бы не царствовали» 59 .

Власть Карла X уже ничто не может спасти. Второго августа под давлением набирающей силу революции король отрекается от престола и через две недели навсегда покинул Францию, бежав в Англию.

«Мармон-изменник», «Мармон-палач» вызывает негодование и ненависть по всей Франции. Он прекрасно это видит и понимает, что во Франции ему оставаться нельзя. Он покидает Париж вслед за королем, «утешая себя тем, что покрыл улицы Парижа телами более чем пяти тысяч соотечественников, выполняя несправедливый и тиранический акт. Не имеет смысла говорить о его долге солдата, - добавляет Хэдли. – Это была не беззаконная толпа, как ее именовали, когда пытались подавить, а народ Франции, который поднялся против беззаконного монарха. И он (Мармон) это знал» 60 . Возмущение парижан – это была борьба не против верховенства законов, а за справедливые законы, и герцог Рагузский, прошедший через революцию 1789 года и будучи яростным защитником республиканских принципов, должен был осознавать это.

Все упоминания некоторых историков о добровольной эмиграции Мармона не стоят выведенного яйца. Ненависть людей заставила его покинуть страну.

На пути в Англию Мармон, кажется, пробуждается от заблуждений и осуждает себя. Не слишком ли поздно?! В письме другу, датированном 6 августа, он пишет: «Вы когда-либо видели что-либо подобное, как это? Вести борьбу против своих же сограждан... Это дело делает меня полностью несчастным? А будущее! Это несправедливое мнение по отношению ко мне! Мое единственное убежище – моя совесть. Я сопровождаю короля в Шербур; когда он окажется в безопасности – моя миссия будет закончена. Я покину Францию, пока не увижу, что будущее уготовило мне» 61 . Что это – запоздалое раскаянье или попытка любыми путями обелить себя? Его совесть должна быть исключительной вещью, чтобы быть убежищем в таком экстраординарном случае. Чтобы поддержать недалекого и деспотичного короля, нарушавшего священные права народа, он покрывает трупами улицы Парижа, а затем находит убежище в своей совести. Все это не очень похоже на искреннее раскаянье.

«Предатель Мармон» уже никогда не вернется во Францию, в страну, где его ненавидит каждый. Он колесит по Европе и все чаще погружается в воспоминания о своей юности, пребывая в своего рода ностальгическом трансе. Он посещает Лондон, Вену, Рим, Венецию, но нигде не находит душевного покоя. Он как осенний лист, упавший с ветки и летящий по воле ветра.

Во время своего пребывания в Вене ему было сделано заманчивое предложение, польстившее его тщеславие и самолюбие. Венский двор убедил маршала «просветить» двадцатилетнего сына Наполеона, а теперь герцога Рейхштадтского. В инструкциях, полученных Мармоном, недвусмысленно говорилось, что маршал должен был рассказать молодому человеку, что его отец был безнравственной, злой и кровожадной личностью. «Первая встреча между единственным законным сыном Наполеона и его старейшим другом закончилась для Габсбургов разочарованием, - пишет Делдерфилд. - «Он подозрителен, но станет дружелюбнее», - оптимистично предрекал Мармон. Маршал упорно добивался своего, и в течение трех месяцев между ними произошло немало встреч. Герцог Рагузский подробно описывал все наполеоновские кампании, а юноша терпеливо слушал. Наверно, он должен был находить странным, что его наставляет человек, лишивший его каких-либо шансов стать императором Франции. Однако со временем очарование Мармона взяло вверх, и герцог Рейхштадтский даже пожаловал ему свой портрет» 62 .

Окончив свою миссию, герцог Рагузский отбыл в Италию, где проехался по местам боев, наверняка вспоминая человека, о котором когда то написал такие строки: «Какие перспективы он открывает всем нам!»

Он посетит и Россию, чтобы присутствовать на коронации Николая I. Будучи там, он посетит знаменитое Бородинское поле...

Исколесив Европу, герцог Рагузский так и не нашел нигде покоя. Он вновь возвращается в Италию, страну, где начиналась не только слава Бонапарта, но и его восхождение к высоким титулам и богатству. Приобрел ли он славу? Вряд ли. А если и приобрел, то она была уничтожена в одночасье одним апрельским днем 1814 года.

Именно в солнечной Италии он и закончил свой жизненный путь, одинокий, забытый и презираемый. Это случилось 3 марта 1852 года в Венеции.

«Он пережил самого старшего из своих коллег на один год, - пишет Рональд Делдерфилд. - Молодого же человека, когда-то предававшегося совместно с ним мечтаниям, он пережил на тридцать один год. Для умирающего в Венеции Мармона воспоминания должны были представляться гораздо более ощутимыми, чем сама жизнь» 63 .

Несмотря на презрение, испытываемое к Мармону, его тело все-таки перевезут во Францию, однако последнее место упокоения маршал найдет не на кладбище Пер-Лашез, а на местном кладбище своего родного Шатильона.

На острове Святой Елены Наполеон скажет о герцоге Рагузском: «Меня предал Мармон, которого я был вправе называть своим сыном, своим ребенком, своим созданием…». И далее заключил: «Он кончит, как Иуда» 64 .

Это пророчество окажется как нельзя верным: имя Мармона стало ненавистным во Франции.

Приложения

1. ЭТАПЫ ПРОХОЖДЕНИЯ СЛУЖБЫ

1790 – суб-лейтенант гарнизонного батальона.
1792 – 2-й лейтенант 1-го артиллерийского полка.
1793 – 1-й лейтенант.
1793 – капитан.
1796 – батальонный командир.
1798 – бригадный генерал.
1799 – член Государственного совета.
1800 – командующий артиллерией Резервной армии.
1800 – командующий артиллерией Итальянской армии.
1800 – дивизионный генерал.
1802 – генерал-инспектор артиллерии.
1805 – генерал-полковник конных егерей.
1805 – командир 2-го армейского корпуса Великой армии.
1805 – командир 1-го корпуса Итальянской армии.
1806 – генерал-губернатор Далмации.
1808 – герцог Рагузский.
1809 – маршал Франции.
1811 – командующий Португальской армией.
1813 – командующий 6-м армейским корпусом Великой армии.
1814 – капитан 6-й роты телохранителей короля и пэр Франции.
1815 – исключен Наполеоном из числа маршалов.
1815 – генерал королевской гвардии.
1817 – государственный министр.
1821-1830 – командующий 1-м военным округом.
1828 – член Высшего военного совета.
1830-1852 – в эмиграции после Июльской революции 1830 года.

2. НАГРАДЫ

1803 – легионер Почетного Легиона.
1804 – высший офицер Почетного Легиона.
1805 – знак Большого орла ордена Почетного Легиона.
1806 – командор ордена Железной короны (Италия).
1806 – кавалер ордена Золотого орла (Вюртемберг).
1816 – командор ордена св. Людовика.
1817 – командор ордена Железной короны (Австрия).
1820 – Большой крест ордена св. Людовика.
1825 – кавалер ордена св. Духа.
1826 – кавалер ордена св. Андрея Первозванного (Россия).

3. СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Жена – Гортензия Перрего (1779-1855).

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Шиканов В.Н. Созвездие Наполеона: маршалы Первой империи. М., 1999.
2 там же.
3 Там же.
4 Делдерфилд Р. Ф. Маршалы Наполеона. М., 2001. С. 23.
5 Там же. С. 64.
6 там же. С. 64-65.
7 Нечаев С. Ю. Генерал Жюно. Жизнь пополам. М., 2001. С. 20.
8 Кирхейзен Ф. Наполеон Первый: его жизнь и его время. М., 1997. С. 177.
9 Там же. С. 185.
10 Там же. С. 29-30
11 Кирхейзен Г. Женщины вокруг Наполеона. М., 1991. С. 64-65.
12 Christophe R. Le maréchal Marmont. Duc de Raguse. P., 1968. P. 33.
13 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 74.
14 Там же. С. 86-87.
15 Наполеон. Избранные произведения. М., 1956. С. 402.
16 Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. М., 1999. С. 184.
17 Там же. С. 194.
18 Headley J.T. Napoleon and his marshals. N.Y., 1850.
19 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 149.
20 Шиканов В.Н Указ. Соч.
21 Там же.
22 Там же.
23 Чандлер Д. Указ. Соч. С. 448.
24 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 278.
25 Headley J.T. Op. cit.
26 Шиканов В.Н Указ. Соч.
27 Там же.
28 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 299.
29 Шиканов В.Н Указ. Соч.
30 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона. М., 2001. С. 275-276.
31 Чандлер Д. Указ. Соч. С. 590.
32 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона... С. 313.
33 Там же. С. 315.
34 Там же.
35 Чандлер Д. Указ. Соч. С. 601.
36 Слоон В. Новое жизнеописание Наполеона I. М., 1997. Т.2. С. 521.
37 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона... С. 315.
38 Слоон В. Указ. Соч. Т. 2. С. 523.
39 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона... С. 317.
40 Слоон В. Указ. Соч. Т. 2. С. 521-522.
41 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 350-351.
42 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона... С. 346.
43 Headley J.T. Op. cit.
44 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона... С. 364.
45 Слоон В. Указ. Соч. Т. 2. С. 547.
46 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона... С. 366.
47 Там же. С. 366.
48 Там же. С. 373.
49 Там же. С. 375.
50 Там же. С. 376.
51 Манфред А. З. Наполеон Бонапарт. М., 1998. С. 546.
52 Делдерфилд Р. Ф. Крушение империи Наполеона... С. 379.
53 Манфред А.З. Указ. Соч. С. 547.
54 Делдерфилд Р.Ф. Крушение империи Наполеона... С. 381.
55 Слоон В. Указ. Соч. Т. 2. С. 551.
56 О"Мира Б. Наполеон. Голос с острова Святой Елены. М., 2004. С. 422-423.
57 Шиканов В.Н Указ. Соч.
58 Headley J.T. Op. cit.
59 Шиканов В.Н Указ. Соч.
60 Headley J.T. Op. cit.
61 Ibidem.
62 Делдерфилд Р.Ф. Маршалы Наполеона… С. 432.
63 Там же. С. 442.
64 Шиканов В.Н Указ. Соч.

МАРШАЛ МАРМОН И РАЗРЫВ С КАРОЛИНОЙ

В это время в судьбе нашего героя появляется новый, весьма значимый персонаж. В 1834 году престарелый французский маршал Огюст Мармон отправился в большое «пенсионное» путешествие, чтобы побывать на юге России, в Турции, Сирии, Палестине и в Египте. Впрочем, ряд историков считает, что путешествовал французский маршал не столько из личного любопытства, сколько с разведывательными целями, определяя особенности возможных театров боевых действий в будущем.

Маршал Мармон - личность в мировой истории весьма заметная. Огюст Фредерик Луи Виесс де Мармон родился в 1774 году. Молодым офицером отличился при осаде Тулона, был замечен Бонапартом, который сделал его своим адъютантом. В качестве адъютанта Мармон участвовал с Бонапартом в последующих двух итальянских и египетских кампаниях. Направленный в Далмацию во главе корпуса, Мармон удержался в Рагузе (ныне Дубровник), противостоя соединенным русским и черногорским отрядам, за что получил титул герцога Рагузского. В 1814 году перешёл на сторону Бурбонов. В июльскую революцию 1830 года бежал с королем Карлом X за границу. Затем поселился в Вене, получал пенсию от австрийского двора. В 1852 году Мармон умер, оставив после себя восемь томов мемуаров.

Добавить к этому можно лишь то, что из всех наполеоновских маршалов Мармон оставил, наверное, самую худую славу. Именно он первым предал своего императора и сдал в 1814 году Париж союзникам. Россиянам Мармон памятен своим коварством и неоправданной жестокостью во время боевых действий против черногорских повстанцев в 1806 году, которых поддерживала эскадра вице-адмирала Сенявина. Но то были дела уже давно минувших дней. Несмотря на свой почтенный возраст, Мармон всё ещё пользовался большим влиянием в Европе, а потому принимать его было велено со всем почтением. Думается, неслучайно опекать Мармона в России было поручено именно де Витту. Вопрос организации приёма столь заметной фигуры, как Мармон, принимался на высшем уровне. Как наиболее опытный разведчик, де Витт вполне мог заставить старика проболтаться о последних тайнах парижской и венской политической кухни. Возможному сближению де Витта с Мармоном способствовало и хорошее знание Виттом Франции, а также тот факт, что оба были ранее лично знакомы (в 1826 году Мармон представлял Францию в Москве на коронации Николая I). Помимо всего прочего, думается, в России прекрасно представляли себе истинные цели «путешествия» маршала по югу России, а потому де Витт должен был, по возможности, его нейтрализовать и отслеживать вопросы, которые будет пытаться выяснить знаменитый гость.

19 мая 1834 года Мармон прибыл судном в Одессу, где был со всей торжественностью принят де Виттом. После недолгого пребывания в Одессе Мармон в сопровождении генерала отправился по местам дислокации Южной армии. Иван Осипович показал маршалу подчиненные ему военные поселения, приведшие старика в полный восторг. В описании путешествия Мармон посвятит им тридцать страниц (!) печатного текста, а о самом де Витте скажет весьма однозначно: «Это его просвещенному, плодотворному и обширному уму, его точному суждению, его выдающейся деятельности обязаны созданием этих поселений. Ими он оказал огромную услугу Русской империи, поскольку это замечательное установление дает одновременно большие преимущества государю и населению».

Затем де Витт пригласил Мармона в Крым на свою дачу в Ореанде. В честь высокого гостя окружающие горы были иллюминированы цветными фонариками, устроен фейерверк, столы ломились от кулинарных изысков. Мармон (ставший к старости весьма сентиментальным) был в полнейшем восторге: «Нет ничего приятнее этого жилища, и те, кто радушно принимал в нём, добавляли ему большое очарование своим присутствием. Оттуда открывается обширная панорама, самая красивая на всём побережье. Она охватывает весь Ялтинский залив до горы Медведица, которая замыкает его с востока».

В дневниковых записях Мармона этих дней постоянно встречается одно и то же слово: «charme» - «очарование».

«Дом графа Витта очарователен, хотя и скромен, - пишет он. - В нём находишь отпечаток души его владельца». Мармону была представлена и хозяйка Ореанды. Очевидно, Каролина с первой же встречи покорила старика. Впрочем, с Собаньской Мармон тоже ранее был немного знаком. Они встречались несколько раз на балах в Вене. Теперь же он мог оценить не только красоту, но и ум этой необычной женщины, называя её в своих записях не иначе как «очаровательная мадам Собаньская». Прогуливаясь у моря, они, видимо, успели о многом переговорить, и Каролина достаточно откровенно рассказала старику о своей личной жизни, о том, что её волновало в тот момент, в том числе и об охлаждении в отношениях с мужем.

Мармон пробыл в Ореанде четыре дня, с 20 по 24 июня. 28 июня, уже с дороги, он отправляет Собаньской письмо с благодарностью за оказанное гостеприимство: «Несмотря на приятную надежду, которую я питаю вновь вскоре увидеть вас, я не могу упустить случая, напомнить вам о себе и ещё раз поблагодарить за доброту, которой вы меня окружили. Она никогда не сотрётся в моих воспоминаниях, и пребывание в Ореанде навсегда остается в моей памяти, как и в моем сердце, светлым моментом поездки в Крым. Как я сожалею, что она была так коротка, и как дорого я бы заплатил за то, чтобы она повторилась. Ваш разговор, наполненный таким очарованием, ваш столь изящный ум, ваша душа, столь благодарная и созданная для того, чтобы оценить все то, что искренне и великодушно, делают общение с вами неоценимым, и нет такого препятствия и такого расстояния, которые могли бы помешать мне вновь насладиться ими. Дружба, которую вы мне оказали и которой я горжусь, очень глубоко тронула меня. Заслуживать её всё больше, оправдать и отплатить за неё самым щедрым образом будет одной из приятнейших забот до конца моей жизни».

Ещё один весьма интересный момент. Дело в том, что Мармон настоял на ещё одной остановке в Крыму, на этот раз в Козлове (ныне Евпатория). Желание маршала посетить забытую тогда богом Евпаторию весьма подозрительно. Как известно, именно евпаторийские песчаные пляжи, в отличие от Севастополя и всего южного берега, являлись наиболее выгодным местом для высадки морского десанта. Если предположить, что так всё и было, то тогда вовсе не случайным окажется то, что именно на песчаных пляжах Евпатории осенью 1854 года была высажена англо-французская армия, французской частью которой командовал один из воспитанников Мармона маршал Сен-Арно. Скорее всего, настойчивость Мармона при посещении Евпатории не осталась вне внимания де Витта, и он отразил это в своем итоговом донесении императору.

В архиве фотодокументов Варшавского музея литературы им. Адама Мицкевича хранится фотография с портрета красивой женщины средних лет. В музее нет сведений ни об оригинале, ни о художнике, однако имеется запись, что это якобы Каролина Собаньская. На портрете ей около сорока. Специалисты считают, что посадка головы, нос, лоб и волосы очень схожи со знаменитым пушкинским наброском Собаньской. Существует мнение, что этот портрет выполнен польским художником Ваньковичем в Варшаве. На портрете запечатлена Каролина в один из самых тяжелых периодов её жизни, в период её разрыва с де Виттом.

Охлаждение отношений между красавицей и генералом началось в 1834 году. В 1835 году между Собаньской и Виттом наступает разрыв, а в следующем, 1836 году бывшие супруги окончательно расходятся. О причинах расставания мы ничего не знаем. Одни историки утверждают, что инициатором разрыва была Собаньская, другие - что инициатором был де Витт.

Любопытно, но именно к этому времени относятся письма к Собаньской бывшего маршала Мармона. После посещения Ореанды Мармон весьма активно переписывался с Каролиной. Письма Мармона сохранились переписанными рукой красавицы в её дневник, находящийся ныне в парижской библиотеке Арсенала, о котором долгое время у нас ничего не было известно.

Большинство историков, однако, считает, что инициатором разрыва была всё же не Каролина, а де Витт. Этой же точки зрения придерживается в целом и автор. Тем не менее в каждой семейной драме есть масса нюансов, которые неизвестны посторонним. А потому мы никогда доподлинно не узнаем истинные причины разрыва генерала с красавицей. То, что Каролина пыталась представить себя инициатором разрыва Мармону, вполне объяснимо. Будучи женщиной гордой, она, возможно, просто не желала предстать в глазах постороннего человека отверженной женой. Во-вторых, возможно, понимая, что разрыв с де Виттом уже неизбежен, Каролина пыталась наладить определенные личные отношения с маршалом. Отметим, что Мармон на тот момент был холост, к тому же не так уж и стар - всего-навсего 60 лет. А опыт очарования известных личностей у сестер Ржевусских, как мы знаем, имелся немалый.

Как бы то ни было, но Мармон был в курсе расстраивающегося союза Собаньской с Виттом. В своём письме от 20 июля из Константинополя маршал призывает Каролину к примирению с ним. «Есть бесконечное счастье в том, чтобы возбуждать чувства такой благородной души, как ваша, чуткой, щедрой и занимать ум столь изысканный, как тот, что дало вам Небо», - пишет он. И далее: «Больше всего мне бы хотелось не видеть, как вы мучаете себя вещами, которые кажутся мне химерическими и которые покажутся такими же вам, когда вы подумаете о всем том, что отличает сердце, которое так долго вам преданно и которое столь благородно и деликатно. Но мне стыдно говорить вам это, поскольку вы уже сто раз сказали себе то же самое…»

22 августа, по пути из Смирны на остров Родос, Мармон отвечает на письмо Собаньской от 17 июля. Из этого письма видно, насколько далеко зашли откровения Каролины перед маршалом: «Ваши страдания, ваши огорчения глубоко отдаются в моем сердце, и я разделяю, как буду разделять всегда, самым истинным и самым искренним образом все, что вы будете чувствовать. Я смотрю с сожалением, которое не могу выразить, на ваше столь тягостно отравленное существование и вместо пожелания того, чтобы результат, который вы мне сообщаете, не свершился, приношу вам свою самую искреннюю дружбу. Мнение, которое я вам выражаю, совершенно бескорыстно, но подумайте о прошлом, подумайте о будущем, и вы убедитесь, что ваши интересы, без сомнения, повелевают не порывать узы, которыми вы добровольно связали себя, и которые время сделало достойными уважения».

В концовке фразы, по-видимому, маршал имеет в виду, что общество, в котором связь Собаньской с де Виттом долго выглядела скандальной, в конце концов смирилось с фактом их сожительства. Значит, Мармон был посвящен даже в такие детали истории любовных отношений Собаньской и де Витта! Отметим и то, что французский маршал в своем ответе предлагает красавице только «искреннюю дружбу». Возможно, что это и есть ключевая фраза всего письма Мармона, в котором маршал дает понять Каролине, что не намерен завязывать с ней более близкие личные отношения.

В последующих письмах к Каролине Мармон не перестает делать попытки примирения её с супругом: «Есть своего рода достоинство в длительности привязанностей, и общество более справедливо, чем считают, в суждении, которое оно выносит о подлинных и прочных чувствах. Если помните, вы, хотя и туманно, говорили мне о том, что может произойти, и я откровенно высказал своё мнение. Я повторю его вам и сегодня. Ради себя самой оставьте ему надежду на то, что не все кончено. Существуют взаимные интересы, которые должны обновить связи, казалось, предназначенные распасться. Воспоминания имеют столько прелести, когда они говорят о живой и преданной привязанности, и как отказаться от того нежного и трогательного, что они содержат в себе. И разве тот, кто интересует вас, не обладает столькими сердечными качествами? Это такое доброе, такое достойное существо».

Думается, Каролина, читая эти строки, испытывала самые горькие чувства. Того, что писал ей Мармон, желала всем сердцем и она сама, но этого, увы, никак не желал Иван де Витт.

Тем временем окончательный разрыв между супругами, видимо, уже наступил. 7 октября Мармон пишет из Александрии: «Я не могу понять потрясения, которое резко подвергло испытанию всё ваше существование, и ещё меньше причину, которую вы ему приписываете. Если обстоятельства действительно таковы, то следовало бы предполагать своего рода безумие, но, конечно, лицо, которое вы обвиняете, обладает большим умом и способностью рассуждать. Мой Бог, как бы я хотел видеть вас вернувшейся к более спокойному состоянию, и сколь заслуживающей сострадания я нахожу вас, если вам приходится ненавидеть свои воспоминания. Но невозможно, чтобы каждый из вас не стал вновь самим собой и не изменил своих нынешних намерений».

Кто подразумевался под «лицом», виновным, по мнению Собаньской, в крушении её союза с де Виттом? Некоторые историки считают, что это «лицо» - император Николай, по чьему указанию она в 1832 году была удалена из Варшавы, или Бенкендорф, которому она тогда же направила письмо с опровержением подозрений в пособничестве польским повстанцам. Это лишь наши предположения, хотя вполне возможно, что политические мотивы сыграли для Витта не последнюю роль в его решении расстаться с Собаньской.

15 марта 1835 года Мармон, находясь в Риме, повторяет свои пожелания Собаньской: «Я бы очень хотел, чтобы они (пожелания маршала примириться. - В.Ш.) исполнились и чтобы они могли благотворным способом повлиять на ваше счастье. Это счастье дорого мне, и я с живой болью смотрю на то, как страдает сейчас ваше сердце. Признаюсь вам, что я ничего не понимаю из того, что произошло, того внезапного разрыва, которого, казалось, ничто не предвещало. В моих задушевных общениях с Виттом, в моих разговорах с ним я находил выражение неизменности его чувств и твёрдых намерений относительно своего будущего, которое он никогда не отделял от вашего».

В альбоме Собаньской переписаны ещё два письма Мармона. В них - сожаления об одиночестве, о моральной изоляции, в которой она оказалась. Упоминается некая «большая потеря». Очевидно, речь идет о смерти её дочери Констанции (от брака с Собаньским), о чём в то же время говорилось и в переписанном в дневник письме графини Р.С. Эдлинг.

Письма самой Собаньской к Мармону неизвестны. Но при чтении ответов на них невольно возникает вопрос, не рассчитывала ли она в момент разрыва с де Виттом получить от маршала нечто большее, чем ту дружбу, в которой он её неизменно уверял? Если это так, то её надежды не оправдались, и ей пришлось ограничиться менее блестящей партией.

В том же, 1836 году де Витт окончательно расстается с Каролиной, и она навсегда покидает Ореанду. Нам в точности не известно, как отнесся к известию о разрыве де Витта с Собаньской Николай I, но, зная его недоброжелательное отношение к Каролине, можно вполне обоснованно предположить, что разрывом генерала с полькой император был доволен.

Некоторые историки считают, что причиной разрыва де Витта с Собаньской стала как раз нелюбовь Николая к Каролине, вследствие чего якобы генерал, опасаясь за свою карьеру, и расстался с польской красавицей. На мой взгляд, такое предположение совершенно безосновательно. Да, Николай I не жаловал Собаньскую, о чём мы уже говорили выше. Но пик его неприязни к Каролине, как мы помним, относился к началу 30-х годов. Тогда действительно из-за своего романа с Собаньской де Витт не получил престижнейшую должность генерал-губернатора Варшавы. Но и тогда он не отступился от своей любви и не бросил Собаньскую. Это говорит о прежде всего о том, что де Витт по-настоящему любил Каролину и был готов ради неё пожертвовать и своей карьерой. К середине 30-х годов многолетний роман де Витта с Собаньской уже давно перестал быть предметом обсуждения в салонах, к их отношениям в высшем свете все давно привыкли. Иван Осипович давно и успешно командовал поселенной кавалерией Южной армии, а Собаньская жила вместе с ним, большую часть времени пребывая в Крыму, в польские дела она уже не вмешиваясь. Думаю, что и Николай I к этому времени уже основательно подзабыл о былых «прегрешениях» польки. Отметим при этом, что никаких особых перспектив в карьере у де Витта в обозримом будущем не намечалось. Это подтверждает тот факт, что после разрыва с Собаньской де Витт никаких более высоких должностей не получил, несмотря на всё благоволение к нему со стороны императора. А потому истинная причина разрыва генерала и красавицы крылась, безусловно, в их личных взаимоотношениях.

Несколько лет назад пушкиновед В. Фридкин опубликовал статью о своём посещении библиотеки Арсенала, где он обнаружил дневники Собаньской. По его описанию, внешне дневник Собаньской «напоминает альбомы, бывшие в моде в прошлом веке: кожаный коричневый переплет, медный замок на обрезе (ныне он сорван). В дневнике около 300 страниц, но заполнен он только наполовину. Записи большей частью по-французски и лишь изредка по-польски. Перед каждой записью - дата». К сожалению, полной публикации дневника Собаньской до сих пор не было. Не излагалось содержание дневников Каролины ни в статьях В. Фридкина, ни в его устных выступлениях. Очень жаль, так как в дневнике Каролины наверняка имеется много любопытного не только о Пушкине, но и о де Витте и об истинных причинах их разрыва.

Мы уже говорили о возможных интригах в семейных делах де Витта со стороны его недоброжелательницы княгини Голицыной. Впрочем, кто из нас до конца может разобраться в отношениях даже в собственной семье, что уж говорить о семейной драме, от которой нас отделяет почти два века!

После расставания с Иваном Осиповичем Каролина уезжает жить в оставленную ей де Виттом небольшую украинскую деревню Ронбаны-мост. Впрочем, Собаньская недолго оставалась одинокой. В том же 1836 году Каролина снова выходит замуж, на этот раз за капитана Степана Христофоровича Чирковича, серба по происхождению, служившего адъютантом де Витта.

Чиркович был мелким сербским дворянином. В начале карьеры он служил в австрийской армии, а затем перешел в российскую, где и состоял до декабря 1836 года, когда был уволен с военной службы в чине статского советника. В 1831 году Чиркович в качестве адъютанта де Витта участвовал в подавлении польского мятежа. Всего же при генерале он прослужил почти восемь лет, с 1828 по 1836 год. После увольнения Чиркович был взят, не без содействия де Витта, на службу «приказчиком в торговой конторе богатого купца Ризнича».

Свою должность у Ризнича, после женитьбы на Каролине, Чирковичу вскоре пришлось оставить, после чего он долго не мог получить нового назначения. Разумеется, по своему служебному положению, влиянию и богатству Степан Христофорович не мог соперничать с де Виттом. Новый избранник Каролины не мог предоставить своей избраннице и десятой доли того благополучия, которым окружал её де Витт. Думается, привыкшей к роскоши и всеобщему поклонению Каролине столь резкое понижение её статуса было весьма болезненно.

Весьма любопытно, что княгиня Голицына и её любимица баронесса Беркгейм через князя А.Н. Голицына (кузена мужа Анны Голицыной) искали для нового мужа Собаньской хорошую должность. Правда, вначале хлопоты закончились безрезультатно.

Что касается генерала, то в данном случае он поступил весьма благородно и до поры никаких ответных действий против княгини не предпринимал. Впрочем, Голицына зря издевалась над де Виттом: при всём мужском складе ума и любви к интригам не ей было тягаться с профессиональным разведчиком. Рано или поздно, но поле битвы должно было остаться за де Виттом. И ждать развязки долго не пришлось.

Чем же был продиктован новый выбор Собаньской: безумной ли любовью или безысходностью? Честно говоря, в безумную любовь Каролины я не верю, слишком уж много повидала в своей жизни знаменитая красавица, чтобы кидаться в омут головой. Скорее всего, в её решении связать свою дальнейшую жизнь с Чирковичем сыграли роль те непростые обстоятельства, в которых она внезапно оказалась.

Что касается Чирковича, то, по-видимому, он был влюблен в Каролину давно. Будучи адъютантом де Витта, Чиркович мог до поры до времени позволить себе лишь молча обожать красавицу-жену своего начальника.

Семейные тайны, в особенности тайны расставаний супругов, как и тайны новых влюбленностей, часто остаются вне поля зрения историков. Как знать, может быть, именно любовная интрига красавицы с Чирковичем и привела к концу её отношений с де Виттом, а может, наоборот, любовная связь Собаньской и Чирковича началась только после ухода Каролины от графа. Во всяком случае во время пребывания Собаньской в Ронбанах Чиркович её весьма часто навещал. Именно там он сделал Каролине официальное предложение, от которого она не отказалась. Затем Чиркович с Собаньской вернулись в Крым, где некоторое время проживали у княгини Голицыной в Кореизе.

Весьма интересно пишет в своих мемуарах о событиях, связанных с разрывом Ивана Осиповича и Каролины, компаньонка княгини Голицыной Мария Сударева. Разумеется, в разводных делах де Витта и Собаньской Сударева, как и её благодетельница, полностью на стороне Каролины, а потому в нелестных эпитетах в адрес генерала она не скупится: «В своих памятных записках не могу не отметить некоторых обстоятельств, связанных с довольно продолжительным пребыванием моим в Крыму, в Кореизе - восхитительном имении княгини Голицыной, моей неизменной благодетельницы… Обращаюсь непосредственно к кореизскому житью, к виденному и слышанному мною собственными глазами и ушами. А довелось мне узнать в Крыму, надо сказать, немало любопытного и даже необычного, настолько необычного, что до сих пор никак забыть не могу! Судите сами, любезные читатели. Честно поведаю всё, чему была очевидцем и что особенно запомнилось мне из крымского житья-бытья… Великолепный голицынский Кореиз граничит с роскошною Верхнею Ореандою, имением генерала-майора (так в тексте. - В.Ш.) Ивана Осиповича Витта, начальствовавшего тогда над всею тайною полициею Юга России и над Южными военными поселениями. Сей Витт поднаторел во всякого рода интригах и провокациях и был скор на совершение любой мерзости. У меня он вызывал даже не то, чтобы страх, а животный ужас. По словам Великого князя Константина Павловича (как я слышала об этом от Анны Сергеевны), “Витт есть мошенник и бездельник в полном смысле слова, вполне готовый для виселицы”.

При сём Витте безотлучно находилась не менее пятнадцати лет, да потом была выгнана генералом его возлюбленная Каролина Собаньская, дама красоты и хитрости совершенно необыкновенной, даже сверхъестественной и, пожалуй, что и демонической. Сказывают, свой, род Собаньская, урожденная графиня Ржевусская, ведёт чуть ли не от польского короля Яна Собесского. А ещё говорят, что она является правнучкой французской королевы Марии Лещинской, супруги Людовика Пятнадцатого и бабки несчастного Людовика Шестнадцатого. Выходит, Каролина в свойстве не только с польскими, но и с французскими королями. Может, поэтому она столь неслыханно дерзка и заносчива. Знаменитый французский писатель Оноре де Бальзак, создатель “Евгении Гранде” и “Отца Горио”, был женат на Эвелине, младшей сестре Каролины.

Так вот, Бальзак, как сказывала мне Анна Сергеевна, выразился о Собаньской, своей свояченице, следующим образом и, кажется, довольно точно: “une folle hypocrite, la pire de toutes” (сумасбродная лицемерка, худшая из всех). Судя по этим выразительным словам, могу сделать заключение, что создатель “Человеческой комедии”, кажется, её побаивался, а также стыдился и во всяком случае, относился к ней в высшей степени неодобрительно. Это именно Собаньскую негодяй Витт неоднократно подсылал следить за великими поэтами нашего времени, Пушкиным и Мицкевичем. И вот что совершенно поразительно. Пушкин и Мицкевич, хотя и знали отличнейшим образом, что она подослана к ним от презираемого и опасного Витта (всё же он был начальник тайной полиции Юга и командующий военных поселений!), не могли устоять пред чарами Каролины. А чары были такие, что и Пушкин и Мицкевич без памяти влюбились в Собаньскую, да так влюбились, что наш Александр Сергеевич посвятил ей свой шедевр “Что в имени тебе моём? Оно умрет как звук печальный…”, а Мицкевич посвятил ей свои бессмертные “Крымские сонеты”. И повторяю: Пушкин и Мицкевич прекраснейшим образом были осведомлены, что имеют дело с платным полицейским агентом. Они знали, что прелестная Каролина подослана к ним лично генералом Виттом, и всё-таки продолжали сходить по ней с ума, искали встреч и жаждали близости. Факт, конечно, исключительный и, пожалуй, трудно объяснимый, если вообще объяснимый!

В общем, сила страсти, которую способна была внушить Собаньская, была совершенно исключительной и даже небывалой для наших дней: это была истинная Клеопатра.

Сия Каролина (Лолина, как её называли в здешних краях: впрочем, известна она была и как Лоли) убежала ещё в году 1816-м от своего законного супруга, одесского негоцианта Иеронима Собаньского, весьма удачно промышляющего зерном (у него в Одессе свой торговый дом и широко известный хлебный магазин), и затем связала жизнь свою с Виттом, личностью совершенно омерзительной, грязной. Но вместе с тем он был чрезвычайно умён, широко образован и бесстрашен. Да, Каролина была выдана за Собаньского почти девочкой, и был он её старше на целых тридцать лет. Узнав, что Собаньская оставила законного своего мужа (а развод она сумела получить только в 1825-м году, через девять лет после разъезда с Собаньским), наша Анна Сергеевна поначалу пришла в сильнейшее негодование, даже бешенство. “При первой же встрече с этою негодницей я плюну ей в морду”, - заявила княгиня Голицына при большом сборе гостей, стуча хлыстом, с коим никогда не расставалась, по столу. Угроза была серьезная и вполне, кстати, исполнимая. Но когда на балу у таврического губернатора Анна Сергеевна увидела впервые Собаньскую, урожденную графиню Ржевусскую, то в такой мере была очарована её необыкновенно привлекательною наружностию и присущим ей подлинно аристократическим, даже королевским блеском, что сама подошла к Каролине, обняла, поцеловала и воскликнула: “Боже, какая же вы душечка…” С этого дня Каролина зачастила к нам в Кореиз, и это понятно: сумасбродная старуха буквально таяла перед нею.

А когда генерал Витт выгнал свою многолетнюю сожительницу и помощницу (Каролина ведь была одним из самых опытных его агентов), то Анна Сергеевна Голицына приняла в её судьбе необыкновенно горячее участие. Перво-наперво княгиня решила отомстить генералу Витту, и вот каким образом она это сделала. История прелюбопытная! Анна Сергеевна распорядилась установить крест на одной из скал Верхней Ореанды, да так, чтобы он был виден из окон генеральского дома.

“Поставьте его на горе”, - громогласно заявила княгиня, обращаясь к толпе вечно напуганных своих слуг. - “Пусть сей крест служит живым укором проклятому графу, обидевшему нашу Лолину, и напоминает ему, проклятому, о дне Страшного Суда”.

Надо сказать, что «скромный сияющий крест» на «отдельной, почти отброшенной от прочей каменной массы, у проезжей дороги, скале Мегаби» описывался впоследствии, как «символ водворенного христианства», в частности, в «Путеуказателе Южного берега Крыма» за 1866 год. Так, наверное, и творятся в реальности многие легенды…

Но установлением креста дело тут вовсе не ограничилось. Анна Голицина подняла все свои связи и сумела сделать Чирковичу неплохую карьеру, доведя его до должности бессарабского губернатора.

Теперь нам необходимо обратиться к одной из самых горьких трагедий в истории России. В январе 1837 года грянул роковой выстрел на Черной речке… Пушкин ещё был жив, а за его бумаги уже шла незримая борьба. Ряд историков-пушкиноведов без всякого на то основания считают, что де Витт, наряду с Бенкендорфом и Дубельтом, приложил свою руку к изъятию и опечатыванию части архива умершего Пушкина. При этом никаких доказательств у них, разумеется, нет, а есть только одни предположения. Ход рассуждения примерно таков: для быстрого изъятия архива был нужен преданный делу и опытный в тайных делах человек, появление которого в доме Пушкина не могло бы вызвать ни у кого особого подозрения. Таким человеком якобы и стала бывшая супруга де Витта Каролина Собаньская.

В. Аринин так прямо и пишет: «Хотя у дома Пушкина в это трагическое время стояли толпы, в дом посторонних лиц не пускали. Но, по моему мнению (?!), Каролина Собаньская могла войти в дом как знакомая поэта. Её влекло сюда особое чувство, ведь она имела своего рода тайные, глубоко личные отношения с поэтом. А с другой стороны, она была агентом…»

Интересно, как автор представляет эту ситуацию? В дом умершего Пушкина внезапно является некая посторонняя дама. Отметим, что жена поэта с Собаньской знакома не была, друзья последних лет жизни Пушкина - тоже. Затем эта мало кому знакомая дама оказывается в кабинете поэта и начинает рыться в его бумагах. Напомним, что дом Пушкина был не столь велик, чтобы многочисленные находившиеся там друзья поэта не увидели Собаньскую, перебирающую черновики погибшего и копающуюся в его бумагах, а ведь для того, чтобы из вороха бумаг отобрать самое нужное, нужно было определенное время! К тому же Каролина Собаньская никогда не была платным агентом III Отделения, а на тот момент являлась лишь бывшей женой генерала де Витта и настоящей женой отставного капитана Чирковича.

Странно, что такие «вольные сочинения» считаются «серьезными историческими исследованиями» и относятся чуть ли не к классике современного пушкиноведения. Если В. Аринину «что-то кажется», то от этого есть старое испытанное средство. А фантазии о неком особом чувстве, которое якобы могло иметь место у Каролины, можно оставить на совести данного автора. Возможно, В. Аринин по какой-то причине не симпатизирует Собаньской, но, согласитесь, что это ещё не основание приписывать ей всяческие мерзости, которых она никогда не совершала.

К январю 1837 года, как мы уже знаем, де Витт давно расстался с Собаньской, и помогать ему у неё не было никаких оснований. Да и причём здесь вообще де Витт, ведь в Петербурге было кому заняться пушкинскими бумагами и без него! Документы пушкинского архива, как известно, изымались вполне официально подчиненными графа Бенкендорфа. Что касается слухов о некоем тайном пакете (который якобы и украла Собаньская), то его существование до сего дня никто так и не подтвердил. Да и зачем вообще что-то надо было тайно выносить из квартиры Пушкина, когда всё изымалось вполне официально при участии, кстати, друга поэта Жуковского.

Кроме того, известно, что в январе 1837 года Собаньской в Петербурге просто не было. Каролина жила в это время у Голицыной в Крыму, и волновала её в тот момент вовсе не судьба пушкинских бумаг, а своя собственная. Именно в это время решался вопрос о назначении Чирковича на какую-нибудь значимую должность в Новороссии, и от решения этого вопроса зависело дальнейшее благополучие самой Каролины.

Что же касается Ивана Осиповича, то его в Петербурге зимой 1837 года тоже не было. В это время генерал готовился к одному из самых главных событий своей военной карьеры - к императорскому смотру всей поселенной кавалерии юга России. Этот смотр надо было провести ранней весной до начала посевных, чтобы не отвлекать поселенцев от сельскохозяйственных работ. В то же время этот грандиозный смотр надо было подготовить так, чтобы у придирчивого и разбирающегося в кавалерийском деле императора не осталось сомнений в высокой боевой готовности резервной кавалерии Южной армии. А для этого надо было много и долго трудиться. Так что, скорее всего, в январские дни 1837 года де Витт находился на юге, и ему было совсем не до интриг вокруг бумаг поэта.

Разумеется, это всего лишь предположение, а потому вопрос об участии Каролины Собаньской в изъятии части пушкинского архива по-прежнему остается для историков открытым.

История отношений великого русского поэта и генерала де Витта требует отдельного скрупулезного исследования, но уже сейчас можно твёрдо сказать, что личные отношения этих двух неординарных личностей диаметрально отличалась от той формулы, которая была предложна нам со стороны классических декабристофилов. Из книги 100 великих казней автора Авадяева Елена Николаевна

автора Мухин Юрий Игнатьевич

Из книги Если бы не генералы! [Проблемы военного сословия] автора Мухин Юрий Игнатьевич

Клятый маршал Вы помните, что Сталин, характеризуя Жукова, сказал: "У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте…" Что это за свойства?На первый взгляд, напрашиваются легендарные грубость, жестокость и хамство Жукова. Может быть и это, но я не думаю,

автора Мухин Юрий Игнатьевич

Маршал Теперь о книге Ю. Пилсудского. Она в некотором смысле мемуарна, а мемуарам надо верить очень осторожно, и Пилсудский в этом смысле если и исключение, то не очень большое.О некоторых вещах он умалчивает по понятным и веским обстоятельствам – было ясно, что война

Из книги Военная мысль в СССР и в Германии автора Мухин Юрий Игнатьевич

Абстрактный маршал Действия М. Тухачевского на посту замнаркома по вооружению вызвали настолько тяжелые последствия для Красной Армии, причем последствия, длившиеся вплоть до окончания войны, что его следует характеризовать только за это либо отъявленным мерзавцем и

автора Мухин Юрий Игнатьевич

Маршал Тимошенко В то время как немецкая группа армий «Центр» пыталась взять Москву, группа армий «Юг» наступала южнее, нацеливая свою 1-ю танковую армию Клейста через Ростов-на-Дону на Кавказ.От Западного фронта, который прикрывал Москву и которым командовал Жуков, на юг

Из книги Человеческий фактор автора Мухин Юрий Игнатьевич

Клятый маршал Вы помните, что Сталин, характеризуя Жукова, сказал: «У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте…» Что это за свойства?На первый взгляд напрашиваются легендарные грубость, жестокость и хамство Жукова. Может быть и это, но я не думаю,

Из книги Сталин. Наваждение России автора Млечин Леонид Михайлович

Маршал Ворошилов и маршал Тухачевский Между Сталиным и Ворошиловым в двадцатые годы сложились отношения, которые можно назвать дружескими. Если бы, конечно, Сталин умел и хотел дружить…В марте 1929 года нарком по военным и морским делам Климент Ефремович Ворошилов

Из книги На пути к победе автора Мартиросян Арсен Беникович

Миф № 43. Маршал Советского Союза, Четырежды Герой Советского Союза Георгий Константинович Жуков самый победоносный маршал в годы войны Это самый короткий миф, но, несмотря на это - ввиду его особой историко-политической значимости, в том числе и для массового

Из книги 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе автора Черушев Николай Семенович

Маршал Егоров По замыслу руководства НКВД после расстрела Тухачевского обезглавленный, но якобы так и не разгромленный до конца и не выкорчеванный заговор в Красной Армии должен принять другой крупный военный деятель. Желательно из Маршалов Советского Союза, которых

Из книги Война и люди автора Песков Василий Михайлович

Народный маршал С маршалом Георгием Константиновичем Жуковым я встречался не один раз. Начало всему положила первая встреча 27 апреля 1970 года. Приближалась 25-я годовщина Победы. Очень хотелось поговорить с одним из главных ее творцов. Но существовали сложности. Имя

Из книги Донбасс: Русь и Украина. Очерки истории автора Бунтовский Сергей Юрьевич

Первый маршал Еще одной фигурой первой величины в революционном пантеоне Донбасса является сын железнодорожника из села Верхнее (ныне город Лисичанск) Бахмутского уезда Климент Ефремович Ворошилов. Семья Ворошиловых жила настолько бедно, что с семи лет будущий маршал

Из книги Мифы и загадки нашей истории автора Малышев Владимир

Загадочный маршал При царе он окончил в Петербурге Константиновское артиллерийское училище, а после революции оказался в армии Колчака, воевал вместе с белыми против красных. Однако не пострадал потом во время многочисленных чисток, не был расстрелян, а наоборот, был

автора

МАРШАЛ ТОЛБУХИН Сподвижник по фронтовым делам генерал-лейтенант Субботин писал: «Как военачальник Федор Иванович Толбухин имел две характерные для него особенности. Он, как никто, берег личный состав армии-фронта, всегда стремился добыть победу малой кровью. И второе -

Из книги Освобождение Вены: роман-хроника автора Корольченко Анатолий Филиппович

МАРШАЛ МАЛИНОВСКИЙ Командовал войсками 2-го Украинского фронта маршал Малиновский. Это был опытный военачальник, который показал свою зрелость в 1936–1938 годах в Испании, где был военным советником в республиканской армии. В марте 1941 года его, генерал-майора, назначили в

Мармон, мелкопоместный дворянин, был выпущен в армию офицером из артиллерийской школы Шалон в 1792 году. Бонапарт заметил его еще при осаде Тулона. Оба они, получившие подобное образование, симпатизировали друг другу. В итальянской кампании 1796 года Бонапарт сделал Мармона одним из своих адъютантов.

В 1798 году Мармон сопровождал будущего императора в Египет, где после взятия Мальты и стал бригадным генералом. Позже Мармон в числе прочих приближенных к Бонапарту последовал в Париж, чтобы принять участие в перевороте 18 брюмера.

В битве при Маренго 14 июня 1800 года он командовал артиллерией. За отличие, проявленное в этом блестяще выигранном сражении, Мармон назначен дивизионным генералом. Было ему в этот момент всего 26 лет. Однако в список маршалов в мае 1804 года Мармон не попал... Это не помешало ему с жаром сражаться при Ульме (20 октября 1805 года ). В июле следующего, 1806 года, он оказался генерал-губернатором Далматии. Мармон значительно расширил это герцогство, присоединив к нему Рагуз, захваченное у России в 1807 году. В 1809 году Мармон командовал Далматской армией, которая влилась в состав Итальянской армии принца Евгения Богарне.

Мармон принял участие в военных кампаниях в Италии и в Хорватии. Его части первыми заняли Цнайм после Ваграмской баталии, в которой наголову была разбита австрийская армия. Это случилось 10 июля 1809 года, на следующий день в город въехал Наполеон, а 12 июля он вручил Мармону маршальский жезл и пожаловал титул герцога Рагузского. Многие историки утверждают, что титул маршала Мармон получил не в силу выдающихся военных заслуг, а по старой памяти и дружбе с Императором. Думаю, это очень близко к правде. - Адъютант.

Следующие два года Мармон провел вдалеке от полей битвы - он оказался губернатором провинций Иллирии. Но в 1811 году сменил Массену в командовании Португальской армией. После нескольких успехов несогласованные действия с маршалом Сультом против Веллингтона привели к поражению в битве при Арапиле 22 июля 1812 года.

Мармон получил серьезное ранение в руку. В 1813 году, излечившись, он принял участие в Германской кампании. Командуя VI-ым корпусом, сражался при Лютцене (2 мая 1813 г. ) и Бауцене (20 и 21 мая 1813 г. ). Во второй фазе кампании Мармон сражался под Дрезденом (26-27 августа 1813 г.). В той битве, где союзные войска потерпели сокрушительное поражение, был смертельно ранен пушечным ядром генерал Моро. (Француз, республиканец, талантливейший полководец, обвиненный в заговоре против Наполеона и высланный из Франции. На Моро, заклятого врага Наполеона, возлагали большие надежды, намереваясь сделать его верховным главнокомандующим союзных войск. Судьба распорядилась иначе, но на исход кампании повлиять уже не могла. - Адъютант.) Мармон вместе с Мюратом, Виктором, Сен-Сиром и генералом Вандаммом несколько дней преследовали отступавших к Рудным горам союзников. взяв несколько тысяч человек в плен. Маршал также принял участие 16-19 октября в "Битве Народов" при Лейпциге.

Во Французской кампании 1814 года Мармон вместе с Императором сражался под Бриенном (31 января ), при Шампобере (10 февраля ) при Монмирайле (11 февраля ). 13 февраля Блюхер разбил и отбросил войска Мармона. Но уже 14 февраля подоспевший на помощь Мармону Наполеон разбил снова Блюхера в битве при Вошане... («Я нашел свои сапоги итальянской кампании» - воскликнул Наполеон, вспомнив свои молниеносные победы 1796 г. Эти почти ежедневно одерживаемые победы настолько окрылили Императора, что он отклонил предложение князя Лихтенштейна о перемирии. Военные критики находят кампанию 1814 г. одной из самых замечательных частей наполеоновской эпохи с точки зрения стратегического творчества императора. - Тарле, "Наполеон").

Под Лаоном, куда Наполеон загнал спешно отступающего Блюхера, попытки Мармона выбить последнего из города (9-10 марта 1814 г. ) потерпели неудачу. Император обрушил на него град упреков, поскольку намеревался окончательно разделаться с прусской армией Блюхера. Затем последовало еще несколько победоносных сражений Наполеона, но они уже ничего не могли изменить. Численность союзных армий в несколько раз превышала французские войска, в которых к тому времени сражались наспех подготовленные 16-19 летние новобранцы. Союзники, по совету Талейрана, твердо решили идти прямо на Париж, не считаясь с оставшимся в тылу Наполеоном.

Мармон вместе с маршалом Мортье и генералами Пакто и Амэ, с войсками общей численностью 25 000 солдат загородили путь к Парижу. В результате сражения при Фер-Шампенуазе 25 марта они были отброшены к предместьям города. Париж начал спешно готовиться к обороне: защитников набралось до 40 000 человек. Штурм города союзниками начался утром 30 марта. За несколько часов они потеряли 9 тысяч человек, из них около 6 тысяч русских. В 5 часов вечера, угнетенный страхом поражения и находясь под влиянием Талейрана, Мармон капитулировал...

Ночью в Фонтенебло прибыл Наполеон. (Позже, на острове св. Елены, Наполеон скажет: «Я никогда не говорил, что герцог Рагузский изменил мне, а лишь то, что его капитуляция при Эссоне просто смехотворна, а между тем оказалась гибельной для меня »). Полный решимости продолжать борьбу, Император решил тянуть время, чтобы стянуть к Фонтенбло как можно больше войск. С этой целью он отправляет Коленкура к императору Александру на переговоры. Русский император просил его побудить Наполеона отречься от престола. «Убедите вашего повелителя в необходимости подчиниться року, - сказал Александр, прощаясь с Коленкуром. - Все, что только будет возможно сделать для почета (Наполеону), будет сделано », - и он снова назвал Наполеона «великим человеком ».

В ночь с 3 на 4 апреля Мармон встретился с посланником союзников и подписал отход своих войск, защищавших подступы к Фонтенбло. Коленкур пришел к нему, и вместе они отправились в ставку Александра. Узнав о том, что значительная часть французской армии нейтрализована, русский император потребовал безоговорочного сложения полномочий Наполеоном.

Наполеон не простил этого дефекта своему маршалу. Когда он изучал бумаги, присланные от союзников, он прошептал: «Мармон нанес мне последний удар» . Здесь стоит упомянуть еще рассказ Е.В. Тарле о последних днях Первой Империи в труде "Наполеон", гл.15. Кроме того, вместе с очевидным признанием предательства Мармона, стоит подумать о неизбежных многотысячных жертвах как мирного населения Парижа, так и солдат в случае штурма города, о нежелании маршалов и солдат превращать в руины столицу, вообще вести практически лишенную смысла дальнейшую борьбу и о более чем сомнительном исходе подобной операции: силы Франции, проведшей в беспрерывных войнах четверть века, были исчерпаны. Кроме того, не стоит забывать о словах самого Наполеона, сказанных Коленкуру в ночь перед отречением: «0, люди, люди, Коленкур! Мои маршалы стыдились бы повести себя так, как Мармон, они говорят о нем с негодованием, но им досадно, что он их так опередил по пути почестей. Они хотели бы, не покрывая себя, правда, позором, получить те же права на благорасположение Бурбонов...».

Воздвигнутый на трон Людовик XVIII сделал Мармона Пэром Франции. Изгнанный в 1830 году с Чарльзом X, Мармон прокатился по Европе и оказался в Вене, где стал опекуном герцога Рейхштадского, сына Наполеона. Под конец жизни Мармон, из чьего титула французы вскоре извлекли словечко "raguser ", означавшее "подлый предатель ", занялся составлением мемуаров, в которых пытался оправдать себя. Скончался он в Венеции в 1852 году, в возрасте 78 лет.

	Наполеон, остров св. Елены «Он был чуть ли не самым посредственным из генералов; я его поддержал, защитил против всех, потому что верил в его честь. Взращенный в моем лагере, питаясь в моем доме, осыпанный милостями, богатствами, став одним из самых заметных людей Франции, имея столь высокий титул, в своем честолюбии он возмечтал еще более возвыситься; он забыл, под чьим флагом получил все свои награды, под чьей крышей провел свою молодость; он забыл, что всеми почестями обязан престижу той национальной кокарды, которую теперь попирает ногами, украсив себя знаком предателей, с которыми боролся в течение двадцати пяти лет!».

	Из послужного списка 06.07.1790 Су-лейтенант гарнизонного батальона 01.09.1792 2-й лейтенант 1-го артиллерийского полка 08.03.1793 1-й лейтенант 12.11.1793 Капи тан 08.02.1796 Батальонный командир 13.10.1796 Бригадный командир 10.06.1798 Бригадный генерал 25.12.1799 Член Государственного совета 15.04.1800 Командующий артиллерией Резервной армии 06.09.1800 Командующий артиллерией Итальянской армии 09.09.1800 Дивизионный генерал 16.09.1802 Генерал-инспектор артиллерии 01.02.1805 Генерал-полковник конных егерей 30.08.1805 Командир 2-го корпуса Великой Армии 23.12.1805 Командир 1-го корпуса Итальянской армии 07.07.1806 Генерал-губернатор Далматии и командующий Далматской Армией 15.04.1808 Герцог Рагузский 1809 Командир 11-го корпуса 12.07.1809 Маршал империи 07.05.1811 Командующий Армией Португалии 12.03.1813 Командир 6-го корпуса Великой Армии 04.06.1814 Капитан 6-й роты Телохранителей короля и пэр Франции 10.04.1815 Исключен из числа маршалов 03.08.1815 Генерал Королевской гвардии 30.11.1817 Государственный министр 1821-1830 Губернатор 1-го военного округа 17.02. 1828 Член Высшего военного совета 1830 Эмигрировал из Франции после Июльской революции