Об этих святынях, а также о положении православия во Франции «Культура» побеседовала с директором Паломнического центра при Корсунской епархии Московского патриархата, настоятелем двух православных подворий - Святой Елены в Париже и подворья Святителя Николая в Сен-Николя-де-Пор - иереем Николаем Никишиным.
культура: Отец Николай, когда возникло современное российское паломничество во Францию?
отец Николай: Все началось в 1997 году с исторического молебна, который я отслужил перед мощами cвятой равноапостольной царицы Елены, хранящимися в парижской церкви Сен-Ле-Сен-Жиль. Тогда произошло осознание того, что Париж - не только центр культуры, но и средоточие святых мест. Мы говорим о России, как о богоносной стране. У нас даже есть некое предубеждение, что мы лучше всех. И вдруг ты узнаешь, что Францию не зря называют старшей или любимой дочерью Церкви. Ведь если наш князь Владимир стал христианином только в конце Х века, то Франция начинает свою христианскую историю с короля Хлодвига в конце V столетия.
культура: Главное открытие для православных - это, конечно, Терновый венец Христа?
отец Николай: В Соборе Парижской Богоматери хранится Терновый венец, который каждую первую пятницу месяца выносится на поклонение. Для русских это было полной неожиданностью. Я сам организовал первый молебен перед Венцом в 2004 году. А после того, как в 2007-м патриарх Алексий II с хором Сретенского монастыря приехал в Париж и поклонился этой святыне, началось массовое паломничество к Терновому венцу и другим святыням Франции из разных концов России и всего постсоветского пространства.
культура: Паломничество не ограничивается только Парижем?
отец Николай: Есть маршрут, который помимо поклонения Терновому венцу также включает паломничество к Покрову Богородицы в Шартрском соборе, Ризе Господней в пригороде Аржантей, главе Иоанна Предтечи в Амьене и мощам Марии Магдалины в парижской церкви Мадлен.
культура: Странно, что в России до недавнего времени не знали, как много здесь христианских святынь.
отец Николай: Действительно, после триумфального вхождения наших войск в Париж в 1814 году нет ни одного свидетельства того, чтобы кто-то заметил эти величайшие святыни. Первая волна русской эмиграции в лице тысяч ее блестящих представителей проложила во Францию философские и художественные мосты, но «не заметила» Терновый венец. Не знали они и о Покрове Богородицы - плате в два с половиной метра длины на полметра ширины. И о главе Иоанна Предтечи. Но удивляться не стоит. Для этого нужно было раскрепощение сознания.
культура: Как случилось, что Вы начали изучать православные реликвии?
отец Николай: Я окончил мехмат МГУ и по своему призванию являюсь ученым. Попав в Париж, я закончил здесь православный Свято-Сергиевский богословский институт и занялся исследованием святынь, покрытых слоем нигилизма. Моим первым открытием стали мощи святой Елены, их подлинность явилась тем даром, который показал, что здесь, во Франции, и на Западе вообще, под спудом лежит то, что ценнее передовых технологий и прочих достижений цивилизации. Я создал методологию исследования святынь, благодаря которой в итоге смог убедиться, что набор веточек в Соборе Парижской Богоматери - не какой-то вымысел, не махинация, а действительно Терновый венец Спасителя.
культура: Как же он попал в Париж?
отец Николай: Здесь все просто. У нас принято крестоносцев считать жестокими грабителями. Именно они в 1239 году привезли Терновый венец из Константинополя в Париж. Но, может, крестоносцы послужили орудием Божественного промысла? Ведь многое из того, что они не забрали из нынешней Турции, уже недоступно для поклонения. А Терновый венец стал источником благодати для всей Франции и других стран.
культура: От русских паломников я впервые услышал о том, что Риза Господня находится в парижском пригороде Аржантей.
отец Николай: Да, эту Ризу император Карл Великий в VIII столетии подарил своей дочери - игуменье монастыря в Аржантее. Мы знаем, что персидский шах подарил частичку этой святыни Михаилу Романову, точнее, его отцу - патриарху Филарету. Это было воспринято как особое благословение династии Романовых после долгих лет Смуты. И сейчас, в непростые для России времена, нам вновь открывается эта святыня.
культура: Предмет особого поклонения для православных - Покров Богородицы в Шартрском соборе.
отец Николай: Это - символ покровительства и заступничества Божией Матери. Покров, как и Терновый венец, был привезен из Константинополя, только намного раньше - в конце IX века, и сыграл освободительную роль в истории Шартра. В 911 году город подвергся разрушительному набегу викингов. Епископ вышел с этим платом на городскую стену, и на викингов вдруг нашло ослепление, после чего они отступили. Уже в следующем году их вождь Роллон принял крещение и из разбойника превратился в первого князя Нормандского.
культура: А какими путями глава Иоанна Крестителя оказалась в городе Амьене на севере Франции?
отец Николай: Она была привезена из Константинополя крестоносцами. Голову Предтечи нашел в развалинах императорского дворца простой клирик. В итоге она попала в Амьен, где средь чистого поля возник грандиозный готический собор.
культура: Сегодня почти никто из французов не знает, что в парижской церкви Мадлен хранятся мощи равноапостольной Марии Магдалины.
Отец Николай: Да, еще в позапрошлом веке, когда было завершено строительство парижской церкви Мадлен, в нее были переданы мощи святой Марии Магдалины. Они хранились на юге Франции в местечке Сен-Максимен-ла-Сент-Бом, где, по преданию, Мария Магдалина провела последние 30 лет своей жизни.
культура: Есть ли еще во Франции неизвестные нам реликвии?
отец Николай: В городке Кагор находится головной сударь - тот плат, в который была завернута глава Спасителя в момент Его погребения. В 50 километрах от Амьена в деревушке Шери хранится голова Анны - матери Богородицы. Около Гренобля - мощи Антония Великого. Помните, с каким воодушевлением в России шли поклониться поясу Богородицы, который привезли с Афона? Во Франции в долине Луары, рядом с местечком Лош, хранится другой Ее пояс.
культура: Насколько я понимаю, католики не очень-то почитают эти святыни?
отец Николай: Увы. Народ ими практически не интересуется, относится к ним равнодушно. Можно даже говорить о религиозном безразличии французов. Это проявляется, в частности, в том, что их соборы пустые. Сегодня, когда в Соборе Парижской Богоматери идет поклонение Терновому венцу, мне все время звонят из России с просьбой помочь попасть на это поклонение. Наши люди просто не верят, что оно начинается в три часа дня, а спустя полтора часа заканчивается. Этого времени всем хватает. И не надо пропусков или приглашений, потому что мало людей. Из двух сотен, которые приходят, половина православных.
культура: Как относятся католики к нашим паломникам?
отец Николай: Очень хорошо. Орден рыцарей Святого Гроба организует поклонение Терновому венцу и продает образки-открытки. За последние годы их «оборот», благодаря православным, вырос в 4-5 раз. При этом, если у католиков в этот день поет только один человек, то я привожу целый хор из России. Для них это как подарок, они нас благодарят и радуются. И сейчас именно благодаря ревности русских паломников идет возрождение поклонения Терновому венцу.
культура: Несколько моих знакомых французов в последнее время перешли в православие. Это тенденция?
отец Николай:
Давайте вспомним XIX век, когда некоторые представители русской знати переходили в католическую веру, в частности, дочь и жена московского генерал-губернатора Федора Ростопчина. Дочь губернатора Софья во Франции вышла замуж за графа де Сегюра и стала знаменитой детской писательницей - Софией де Сегюр. Но сейчас все наоборот. Французская знать все чаще становится православной. И сегодня среди православных священников есть представители самых именитых французских фамилий. Для них это оказалось трудным шагом - пришлось преодолеть предубеждения своих семей, пройти через конфликты. Такой переход сопровождается духовным переворотом, который основан на изучении нашего наследия. Должен сказать, что сейчас во Франции самые образованные и активные священники - не русские, а представители западной интеллигенции, принявшие православие. Они становятся православными в эмиграционной среде. Но эмиграция - это отблеск, а не свет православия. А свет - в России.
культура: Ну а кто составляет основу прихожан православной церкви во Франции?
отец Николай: Три четверти приехали после перестройки, решая, прежде всего, свои материальные проблемы. Они приходят в церковь, которая осталась практически единственным объединяющим фактором. У нас сейчас остро ставится вопрос об их «дообразовании» - для того, чтобы преодолеть отношение к церкви только как к месту собрания.
культура: Скоро начнется строительство российского православного духовно-культурного центра с пятиглавым храмом рядом с Эйфелевой башней. Однако парижский мэр Бертран Делануэ недавно выступил против его сооружения.
отец Николай: Некоторые французы воспринимают православие, прежде всего, как символ всей России. Не имея права отказать Москве в силу конституционных свобод, они боятся «последствий». Обращение нескольких видных католических богословов в православие уже вызвало бурю, и сейчас часть французов опасается явления православной красоты в центре Парижа. Но ничего сделать они уже не смогут, соглашение подписано на высшем уровне.
Сегодняшняя Франция — эталон светского государства, но на ее территории и по сей день хранится множество древних христианских реликвий, в том числе — периода, когда Православная и Католическая церкви еще не были разделены. Об этих святынях, а также положении православия во Франции мы побеседовали с директором Паломнического центра при Корсунской епархии Московского патриархата, настоятелем двух православных подворий — Святой Елены в Париже и подворья Святителя Николая в Сен-Николя-де-Пор — иереем Николаем Никишиным.
Отец Николай, когда возникло современное российские паломничество во Францию?
Все началось в 1997 году с исторического молебна, который я отслужил перед мощами cвятой равноапостольной царицы Елены, хранящимися в парижской церкви Сен-Ле-Сен-Жиль. Тогда произошло осознание того, что Париж — не только центр культуры, но и средоточие святых мест. Мы говорим о России, как о богоносной стране. У нас даже есть некое предубеждение, что мы лучше всех. И вдруг ты узнаешь, что Францию не зря называют старшей или любимой дочерью Церкви. Ведь если наш князь Владимир стал христианином только в конце Х века, то Франция начинает свою христианскую историю с короля Хлодвига — в конце V столетия.
Главное открытие для православных — это, конечно, Терновый венец Христа?
Мы обнаружили, что в Соборе Парижской Богоматери хранится Терновый венец, который каждую первую пятницу месяца выносится на поклонение. Для русских это было полной неожиданностью. Я сам организовал первый молебен перед Венцом в 2004 году. А после того, как в 2007 году патриарх Алексий II с хором Сретенского монастыря приехал в Париж и поклонился этой святыне, началось массовое паломничество к Терновому венцу и другим святыням Франции из разных концов России и всего постсоветского пространства.
Паломничество не ограничивается только Парижем?
Есть маршрут, который помимо поклонения Терновому венцу также включает паломничество к Покрову Богородицы в Шартрском соборе, Ризе Господней в столичном пригороде Аржантейе, главе Иоанна Предтечи в Амьене и мощам Марии Магдалины в парижской церкви Мадлен.
Странно, что в России до недавнего времени не знали, как много здесь православных святынь.
Действительно, после триумфального вхождения наших войск в Париж в 1814 году нет ни одного свидетельства того, чтобы кто-то заметил эти величайшие святыни. Первая волна русской эмиграции в лице тысяч ее блестящих представителей проложили во Францию философские и художественные мосты, но «не заметили» Терновый венец. Не знали они и о Покрове Богородицы - плате в два с половиной метра длины на полметра ширины. И о главе Иоанна Предтечи. Но удивляться не стоит. Для этого нужно было раскрепощение сознания.
Как случилось, что Вы начали изучать православные реликвии?
Я окончил мехмат МГУ и по своему призванию являюсь ученым. Попав в Париж, я закончил здесь православный Свято-Сергиевский богословский институт и занялся исследованием святынь, покрытых слоем нигилизма. Моим первым открытием стали мощи святой Елены, их подлинность явилась тем даром, который показал, что здесь, во Франции, и на Западе вообще, под спудом лежит то, что ценнее передовых технологий и прочих достижений цивилизации. Я создал методологию исследования святынь, благодаря которой в итоге смог убедиться, что набор веточек в Соборе Парижской Богоматери — не какой-то вымысел, не махинация католиков, скомпрометировавших себя в подделках и фальсификациях в Средние века, а действительно Терновый венец Спасителя.
Как же Терновый венец попал в Париж?
Здесь все просто. У нас принято крестоносцев считать жестокими грабителями. И действительно, именно они в 1239 году привезли Терновый венец из Константинополя в Париж. Но может, крестоносцы послужили орудием Божественного промысла? Ведь многое из того, что они не забрали из нынешней Турции, нам уже недоступно для поклонения. Терновый же венец в Париже стал источником благодати для всей Франции и многих других стран.
Для этой святыни еще Людовик IX специально возвел в Париже на острове Сите Сент-Шапель — Святую часовню.
Обычно такие громадные готические соборы строятся 50 или 100 лет, а Сент-Шапель возвели всего за 5-6 лет - с 1242 по 1248 гг. После конкордата (соглашения между папой римским и Наполеоном в 1801 году, согласно которому Рим признавал новую французскую власть, а Наполеон — римскую иерархию - «Культура») парижский епископ в знак примирения попросил передать Церкви Терновый венец. И Наполеон отдал его в Собор Парижской Богоматери.
От русских паломников я впервые услышал о том, что Риза Господня находится в парижском пригороде Аржантей.
Да, эту Ризу император Карл Великий в VIII столетии подарил своей дочери - игуменье монастыря в Аржантейе. Мы знаем, что персидский шах подарил частичку этой святыни Господня Михаилу Романову или, точнее, его отцу — патриарху Филарету. Это было воспринято как особое благословение династии Романовых после долгих лет Смуты. И сейчас, в непростые для России времена, нам вновь открывается эта святыня.
POKROV.jpg)
Предмет особого поклонения для православных - Покров Богородицы в Шартрском соборе.
Это — символ покровительства и заступничества Божией Матери. Покров, как и Терновый венец, был привезен из Константинополя (только намного раньше — в конце IX века) и сыграл освободительную роль в истории Шартра. В 911 году город подвергся разрушительному набегу викингов, которые осадили город. Епископ вышел с этим платом на городскую стену, и на викингов вдруг нашло ослепление, после чего они отступили. Уже в следующем году их вождь Роллон принял крещение и из разбойника превратился в первого князя Нормандского.
GLAVA_IOANNA.jpg)
А какими путями глава Иоанна Крестителя оказалась в городе Амьене на севере Франции?
Она была привезена из Константинополя крестоносцами. Голову Предтечи нашел в развалинах императорского дворца простой клирик. В итоге она попала в Амьене, где в чистом поле возник грандиозный готический собор.
Сегодня почти никто из французов не знает, что в парижской церкви Мадлен хранятся мощи равноапостольской Марии Магдалины.
Да, еще в позапрошлом веке, когда было завершено строительство парижской церкви Мадлен, в нее для воодушевления христиан столицы были переданы мощи Святой Марии Магдалины. Они хранились на Юге Франции в местечке Сен-Максимин, где, по преданию, Мария Магдалина провела последние 30 лет своей жизни.
Есть ли еще во Франции неизвестные нам реликвии?
Я занимаюсь святынями, которыми сыграли большую роль в истории христианства. В городке Кагор находится головной сударь - тот плат, в который была завернута глава Спасителя в момент его погребения. В 50 километрах от Амьена в деревушке Шери хранится голова Анны - матери Богородицы. Около Гренобля - мощи Антония Великого. Помните, с каким воодушевлением в России шли поклониться поясу Богородицы, который привезли с Афона? Во Франции в долине Луары, рядом с местечком Лош, хранится другой Ее пояс.
Насколько я понимаю, католики не очень-то почитают эти святыни?
Увы. Народ ими практически не интересуется, относится к ним равнодушно. Можно даже говорить о религиозном безразличии французов. И это проявляется, в частности, в том, что их соборы пустые. Сегодня, когда в Соборе Парижской Богоматери идет поклонение Терновому венцу, мне все время звонят из России с просьбой помочь попасть на это поклонение. Наши люди просто не верят, что оно начинается в 3 часа дня, а спустя полтора часа заканчивается. Этого времени всем хватает. И не надо пропусков или приглашений, потому что мало людей. Из 200 человек, которые приходят, половина православных.
Как относятся католики к нашим паломникам?
Очень хорошо. Орден «Рыцарей Святого Гроба» организуют поклонение Терновому венцу и продают образки-открытки. За последние годы их «оборот», благодаря православным, вырос в 4-5 раз. При этом если у католиков в этот день поет только один человек, то я привожу целый хор из России. Для них это как подарок, они нас благодарят и радуются. И сейчас именно благодаря ревности русских паломников идет возрождение поклонения Терновому венцу.
Несколько моих знакомых французов в последнее время перешли в православие. Это тенденция?
Давайте вспомним XIX век, когда некоторые представители русской знати переходили в католическую веру, в частности, дочь и жена московского губернатора Федора Ростопчина. Дочь губернатора Софья во Франции вышла замуж за графа де Сегюра и стала знаменитой детской писательницей - Софи де Сегюр. Но сейчас все наоборот. Французская знать все чаще становится православной. И сегодня среди православных священников есть представители самых именитых французских фамилий. Для них это оказалось трудным шагом - пришлось преодолеть предубеждения своих семей, пройти через конфликты. Такой переход сопровождается духовным переворотом, который основан на изучении нашего наследия. Должен сказать, что сейчас во Франции самые образованные и активные священники — не русские, а представители западной интеллигенции, принявшие православие. Они становятся православными в эмиграционной среде. Но эмиграция - это отблеск, а не свет православия. А свет — в России.
Ну а кто составляет основу прихожан православной церкви во Франции?
Три четверти приехали после перестройки, решая, прежде всего, свои материальные проблемы. Они приходят в церковь, которая осталась практически единственным объединяющим фактором. У нас сейчас остро ставится вопрос об их «дообразовании» для того, чтобы преодолеть отношение к церкви, только как к месту собрания.
Скоро начнется строительство российского православного духовно-культурного центра с пятиглавым храмом рядом с Эйфелевой башней. Однако парижский мэр Бертран Делануэ недавно выступил против его сооружения.
Некоторые французы воспринимают наше православие, прежде всего, как символ всей России. Не имея права отказать Москве в рамках конституционных свобод и законов, они боятся «последствий». Обращение нескольких видных католических богословов в православие уже вызвали бурю в стакане Католической церкви, и сейчас часть французов опасается явления православной красоты в центре Парижа. Но ничего сделать они уже не смогут, соглашение подписано на самом высшем уровне.
Его, конечно, помнят те, кто учился в Литературном институте в семидесятые годы. Помнят те, кто в восьмидесятые был связан с издательством «Московский рабочий», где он работал редактором.
Помнят те, кто читал его стихи. Помнят его многие поэты.
Мы с ним дружили. Я был в его родной калужской деревне. Помню Колиных маму и отца. Помню избу, на двух нижних брёвнах которой белой краской по всему периметру избы молодой начинающий поэт написал есенинское: МНЕ НРАВИЛАСЬ ДЕВУШКА В БЕЛОМ, А ТЕПЕРЬ Я ЛЮБЛЮ В ГОЛУБОМ.
Потом в Москве в коммунальной комнатке в Студенецком переулке, где они жили с женой Людмилой и приёмной дочерью Анжелой, под потолком тоже Коля написал краской чьи-то слова, дословно не помню, но мысль там такая: воины и поэты сразу идут после смерти в рай.
Когда он получил в Москве квартиру от издательства, то там он стену украсил своим девизом: НЕ ИЩУ Я В ЖИЗНИ ПЕРЕПРАВЫ, ЧТОБ СУХИМ ПРОЙТИ НАД ГЛУБИНОЙ. В ЭТОТ МИР ЯВИЛСЯ Я ДЛЯ СЛАВЫ, А ЗА СЛАВУ ПЛАТЯТ ГОЛОВОЙ. Это его четверостишие.
Коля был заядлым охотником. С ещё одним нашим другом, поэтом Сашей Руденко, они несколько раз брали меня на охоту. Это были чудесные дни. Я не столько охоту помню, сколько разговоры наши о поэзии, о России…
Николай по характеру был отшельником. Много писал об одиночестве, о разлуке с девушкой, с женщиной, с родиной. О смерти много писал. Хотя был компанейским человеком, любил застолья.
Он был таким напряжённо внутренним человеком. Своеобразным. Романтичным и одновременно дерзко трагичным. В разговоре порой был предельно резким в суждениях о нашей действительности, а в стихах мог быть глубоко смиренным:
Да, здесь Россия, родина моя.
Глухая осень,
И ветров осиплость.
И, может быть, у этого ручья
И я умру,
Листвой к воде
Осыплюсь.
В траве заката птичьи косяки
Прошелестят могучим опереньем.
И будет мать смотреть из-под руки
На прах того,
Кто был
Её растеньем.
В предисловии к первой книге Николая его земляк Станислав Куняев написал: «Родниковые воды, осенние леса, свежий холод, птичьи перелёты - вот приметы мира, в котором живут стихи молодого поэта. Он не клянётся в любви к родине. Он дышит этой любовью, как воздухом».
Последние несколько лет Коля жил под Ростовом-на Дону. Но с писателями там не сходился, писал историческую приключенческую книгу про пиратов.
Редко писал стихи.
Читатель, который первый раз сейчас прочитает его строки, удивится поэтическому языку Николая, удивится его своеобразию и пронзительности чувств. А кто знал поэта, пусть перечитает, вспомнит.
В качестве послесловия я поставил в конце Колиной подборки стихотворение ещё одного поэта из нашего литинститутского семинара - Марины Ахмедовой-Колюбакиной. Она его написала ночью, узнав о смерти Николая. Мне кажется, её стихотворение очень точно говорит о судьбе нашего друга-поэта.
18 мая в библиотеке им. В. Маяковского прошла встреча со священником Николаем Никишиным из Парижа, который рассказал о православных святынях Франции.
Послушать о. Николая пришли не только завсегдатаи Клуба любителей православной книги, но его многочисленные знакомые, духовные чада и даже подросшие крестники, ведь он два года не был в родном Сарове. Людям была интересна как тема встречи, так и личность о. Николая, которого в городе любят как человека жизнерадостного, общительного, пытливого ума и замечательного рассказчика. Сорок лет своей жизни он прожил во Франции и стал свидетелем исторического явления — открытия величайших святынь неразделенной Церкви и нынешнего массового православного паломничества из России к этим святыням.
От о. Николая мы еще в 1997 году впервые узнали о св. мощах равноап. царицы Елены в центре Парижа и терновом венце Спасителя в соборе Парижской Богоматери. Каждая встреча с о. Николаем — это узнавание о все новых и новых святынях. Он всегда с радостью говорит об этом, свидетельствуя о действии Промысла Божия в нашем мире. Теперь увлечение священника стало его церковным послушанием, он возглавляет Паломнический центр Корсунской епархии, организует поездки к святыням и возможность православного богослужения возле них.
Участники встречи узнали о таких святынях Франции, как: терновый венец Иисуса Христа и часть древа Креста Господня, глава матери Пресвятой Богородицы св. прав. Анны и лицевая часть честной главы Иоанна Предтечи, нешвенный хитон Христа в Аржантёе и часть ризы Богородицы в Шартре, мощи первого епископа Парижа — ученика апостола Павла свт. Дионисия Ареопагита, св. мощи мытаря Закхея и евангельской кровоточивой, равноапостольных Марии Магдалины и царицы Елены, прп. Антония Великого, мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, палец свт. Николая Чудотворца и другие святыни. «Братья и сестры! Русь была крещена только в X веке, а Франция — в апостольские времена. Поэтому первые святыни пришли в нее своими ногами» , — отметил о. Николай.
Обычный русский православный человек воспринимает Запад, как безбожную прогнившую цивилизацию, породившую идеи общества потребления, феминизма, однополых браков, ювенальной юстиции и пр. Возникает вопрос: «Почему же у них столько святынь? За что такая милость Божия?» «А, может быть, святыни не настоящие?» — теряется в догадках слушатель.
Священник уверен, что святыни — самые настоящие. Он рассказал истории некоторых из них. Об этом можно писать серию исторических романов. Святыни отнимают по праву победителя, крадут и дарят, теряют и находят. Наконец, о них просто забывают — точно так же, как современные люди забывают о Боге. И вдруг святыни возвращаются. Они становятся известны, возле них начинают молиться, и преображается все вокруг. О. Николай по своей мирской профессии — математик, так что с логикой у него все в порядке. Однако наряду с архивными документами, данными археологических и естественнонаучных исследований он использует такое понятие, как «духовные аргументы». Не все записано в летописях, а духовные аргументы — они налицо.
Почему в маленьком Амьене возник огромный и великолепный готический собор? Это можно объяснить только в том случае, если хранящаяся там часть главы Иоанна Предтечи — подлинная реликвия. Молясь перед ней, люди получали исцеление и разрешение своих проблем. В знак благодарности потекли ручейки пожертвований, которые слились в мощный поток, так и возник шедевр средневековой архитектуры. В Первую мировую войну возле Амьена состоялась битва на р. Сомме, в ходе которой потери обеих сторон были полтора миллиона человек, артиллерия уничтожила все вокруг, а собор не пострадал!
Что нам надо как «православным потребителям»? Чтобы мощи действительно были мощными, замечает священник. Но духовные реалии часто не замечают. о. Николай: «Об этом вы не прочитаете в путеводителе и не услышите на экскурсии. В Шартрском соборе вам расскажут только про витражи, а если вы спросите гида про ризу Божией Матери, он лишь досадливо отмахнется, хотя эта красота возникла благодаря наличию святыни в соборе. Точно так же и в Третьяковке — будут говорить про искусство, но не про чудотворную Владимирскую икону Божией Матери».
Слушатели узнали неизвестные страницы истории Франции, которая до XI века вообще была православной ст раной. До эпохи просвещения ее жители поклонялись святыням, шли к ним пешком, крестным ходом. Почему же мы об этом не знаем? Потому что русские начали общаться с французами в XIX веке, когда их элита уже перестала быть верующей. Мы сейчас отмечаем столетие революции в России, а во Франции кровавая революция произошла 200 лет назад. Тогда оскверняли и сжигали святыни и, по словам о. Николая, Франция до сих пор от этого не оправилась.
О. Николай : «В советские времена в Дивееве матушка Маргарита была хранительницей святынь и памяти о Дивеевском монастыре и прп. Серафиме. Она принимала людей, которые знали, куда приехали. Точно так же есть хранители святынь и во Франции. Русские паломники своей горячей ревностью дают святыням новую жизнь. А их хранители становятся нашими союзниками и проводниками, все больше отделяясь от деградирующего общества. Первая волна русской эмиграции «не заметила» православных святынь Франции, это — Божий дар нынешнему поколению русских людей… Поймите, мы видим Францию в неестественном свете, это результат 200-летнего безбожия. Но в последние 20 лет там появился новый духовный ресурс, и в этом — явное действие Промысла Божия...»
В заключение своего рассказа о. Николай призвал саровчан приезжать во Францию. Не для того, чтобы увидеть Лувр, а чтобы получить духовное подкрепление у православных святынь.
Loading...