Реальные истории наших эмигрантов - жизнь, проблемы, работа в Парагвае без прикрас. Мало кто знает, что в Парагвай, начиная с 1932 года по призыву бывшего генерала врангелевской армии Ивана Беляева, начали съезжаться тысячи эмигрантов из России со всего мира. И первое, что они сделали, - это помогли героическому парагвайскому народу отразить агрессию соседней Боливии. А в благодарность за это власти Парагвая дали тем русским героям самые лучшие земли, где они себе и построили «русский Парагвай» и стали там жить, работать и отдавать этой стране все свои искренние сердца и души.
В столице Парагвая, Асунсьоне, до сих пор стоит памятник генералу Беляеву, а несколько улиц носят также имена «русских парагвайцев», что внесли в развитие этой страны колоссальнейший вклад. Есть там и улица под названием: «Офисеро Серебряков». И эта фамилия как раз сыграла в моей судьбе наиважнейшую роль, что кардинально изменила всю мою жизнь раз и навсегда.
Я родился в городе Владимир и, закончив «Московский институт инженеров транспорта» (МИИТ) вместе с двумя друзьями и одногруппниками был направлен в Омскую область для строительства автострады «Байкал». Как это ни странно, но тогда там была обычная гравийная «ужас-дорога», хотя на всех картах она отчего-то обозначалась с твердым, бетонно-асфальтовым покрытием, так как являлась трассой федерального значения.
Я, Гришка и Игорь, пахали чуть ли не круглосуточно, и тем самым как бы забывались в тех ужасных условиях. Сплошные болота, необустроенные вагончики, комары размерами с воробьев, мошка, гнус и прочие «сибирские прелести». Но мы обязаны были отдать Родине ровно 3 года отработки, и каждый тихий вечер мечтали, чтобы они скорей прошли. И как только эти 3 года прошли, мы тут же пишем заявления на увольнение и едем все трое в Москву, радостно напевая песни и предвкушая совсем иную жизнь. Но тут как раз начался развал СССР и работы по специальности мы никак не нашли. Пришлось думать, что же делать дальше.
И мы начали одними из первых в Москве гонять подержанные иномарки из Германии и постепенно стали строить: вначале шиномонтажную мастерскую, потом цех по кузовным и покрасочным работам, а уж потом полный комплекс по ремонту и обслуживанию иностранных автомобилей, что мы тогда громко назвали: Авто-Центр «Элит Ремонт». А, почувствовав себя уже «баснословно богатыми» и успешными «суперменами», мы начали путешествовать по разным странам, где и познакомились однажды с группой «постоянных путешественников» и стали уже ездить по миру с ними.
И тут Гришка Серебряков неожиданно получает из Парагвая толстенный пакет, в котором была куча документов, фотографий и два письма. Одно о том, что его близкие родственники давно его ищут и зовут в Парагвай. А второе, что Григорий Алексеевич Серебряков является первым наследником умершего в Асунсьоне его родного прадеда!
- Гришка уговаривает меня и Игоря поехать туда с ним, так как он отчего-то немного сомневается и даже опасается, что это какой-то очень «продуманный обман». А надо сказать, что в 90-е года «лохотрон» был так разнообразен и обычен, что это могло быть вполне реально. И мы полетели в Парагвай втроем. Так будет спокойней и надежней, решили мы.
- Но когда нас в аэропорту Асунсьона встретило человек тридцать явно русских людей (а мы дали из Мадрида им телеграмму) и они все обнимали нас троих и так искренне плакали, то мы поняли, что это правда и сразу как-то успокоились и даже слегка «размякли» от такой неожиданной и просто трогательной встречи.
- Нас привезли в пригород столицы Парагвая. А там, на прекраснейшем берегу реки Парагвай, в зелени «русско-тропических» садов и находилась Гришкина «русская деревня» и дом его прадеда. Рушник, каравай, соль в руках девушки в старорусском саране и праздник всей деревней до утра. А потом еще дня 3-4, точно уже и не припомню. Но той встречи мне лично никогда не забыть. Ладно, Гриша, он родственник. Но эти люди из совсем иной России приняли и нас с Игорехой ровно так же, как и Гришу.
- Что-то места мало. Пора закругляться, а еще ничего и не сказано! Ладно, это в другой раз. Скажу самое главное. Так побывав в Парагвае, мы, все трое, продав бизнес в России, перебрались в 2001 году в эту удивительную страну. Мы там нашли себе каждый свою любовь. У нас у всех семьи, дети, дома в «русской деревне». Мы занимаемся строительством дорог в Парагвае и несказанно рады, что был такой офицер царской армии Серебряков. И наш Гришка. Это и называется: Реальные истории наших эмигрантов - жизнь, проблемы, работа в Парагвае без прикрас.
А если бы вы знали , как удивительно чисты, откровенны, обаятельны, необычайно умны и образованы эти русские предки Гриши. Они нам показали, что такое «истинный русский человек в Парагвае». А их тут тысячи! Спасибо, жизнь. Спасибо Парагвай. И, конечно, генерал Иван Беляев, что и создал в этой стране «старый русский мир», похожий на радужный сон радости.
Дней за пять до нашего отлёта в Южную Америку, поздно вечером, раздался звонок из-за границы. Можно сказать, из самой
географической «противофазы» - Сан-Франциско. Приятный пожилой голос с мягким «ненашим» акцентом русского человека,
прожившего не один десяток лет вдали от Родины, спросил «господина Баландинского», а затем, представившись, спросил, правда
ли, что я скоро еду в Парагвай. Получив утвердительный ответ, он обрадовался, и предложил разыскать в Асунсьоне Анатолия
Флейшера, бывшего «почетного консула» Россиийской Федерации, пожилого русского эмигранта «второй волны», который мог бы нам
рассказать о русской диаспоре в Парагвае и показать могилу генерала Беляева. Ну что ж, «наводка» была как нельзя кстати: тема
«Русские в Парагвае» нас очень даже интересовала.
Странная тема для Южной Америки, не правда ли? Не индейцы, не затерянные в джунглях города, не неоткрытые виды насекомых
в Амазонии, а наши, родные, русские люди, которых занесла нелегкая в эти края. И места, откровенно говоря, далеко не райские,
как мы потом уже сами убедились. Но зато (и для нас это должно быть предметом особой гордости, как по Ленину в «Национальной
гордости великороссов») они отстояли и подняли на ноги целую страну в Южной Америке. Пусть маленькую, пусть самую отсталую на
континенте, но без них и этого бы не было, и жили бы сейчас индейцы гуарани горькие слёзы на чужой земле, и некуда было бы
приткнуться немцам-меннонитам, и неоткуда было бы грозить коммунизму Альфреду Стрёсснеру своею железной рукой. В Парагвае
улицы, поселки, города названы в честь русских офицеров, отдавших жизнь за эту страну. Русские белоэмигранты составили костяк
высшего командования парагвайской армии, приведя её к победе в Чакской войне 1932-35 гг., русская профессура заложила основы
высшего образования, русские инженеры создали сеть парагвайских дорог.
Когда готовил поездку, связывался с местными турагентствами. Оказалось, что практически все они находятся в руках
«парагвайских немцев». Последние – второй важнейший элемент, состаляющий «парагвайскую нацию», которая в XX веке приобрела
«переселенческий» характер, как американская или канадская. Именно немцы освоили обширую область Чако, раскинувшуюся к западу
от реки Парагвай в сторону Боливии.
Надо сказать, что директор одной из турфирм – бойкий старичок-немец, вызвавшийся организовать нашу поездку – оказался
очень адекватным человеком, прекрасно осознавшим с самого начала, что именно надо съемочной группе. Господин Хартмут Гооссен
очень был похож на покойного американского «певца-коммунсиста-большого друга нашей страны» Дина Рида, да так, что если бы
последний не был бы покойным, то можно было бы вместе с Хартмутом сфотографироваться, а потом всем демонстрировать фото,
хвастаясь, что «да я, мол, с самим Ридом!...». Надо сказать, что Хартмута, по обыкновению, мы за глаза называли по разному:
Геноссе Гооссен, «Наш немецко-фашистский друг», «Дедушка Невменяйкин». Последние два прозвища придумал Дмитрий. Первое –
потому что, наверное, даже у нас, молодых людей, в подсознании остаётся вполне определенное восприятие немцев, особенно
пожилых, уже в силу своего возраста - вероятных противников наших дедов на полях Великой Отечественной. При этом, ведь
понятно бывает, что никакой он не «фашистский» друг, а просто «немецкий», но подколоть «фрицев» язык чешется. А Невменяйкиным
геноссе Гооссен стал потому, что частенько под вечер он, скажем так, «отключался» за рулем, не воспринимая наши к нему
обращения, ни на каком из знаемых нами языков, в том числе немецком.
О языках следует сказать особо. Если бы мы все вместе владели бы, как Кроликов из «Ширли-Мырли», только тремя языками –
нанайским, мордовским и румынским, то и их можно было бы употребить в Парагвае. Я понимал по-испански, по-аглийски,
по-немецки, Дмитрий – по-английски и по-немецки, Алексей – по-русски, по-украински и, в последнюю очередь, по-английски. И
самое интересное то, что все эти языки побывали у нас в употреблении! Даже украинская мова! Произошло это так: в Энкарнасьоне
мы приехали на берег Параны. Как всегда, снимать закат солнца (закаты над рекою Уругвай снимали, над Ла Платой снимали, над
Парагваем снимали; теперь очередь за Параной). Завёз нас Хартмут в «запретную зону», туда, где загружаются суда
контрабандой, переправляющейся в Аргентину. Пока снимали багровую зарю, подбежал радостный Хартмут и говорит: «Я тут встретил
одного парня; он украинец, помнит еще генерала Беляева». Парень – хохол лет шестидесяти, говорит только по-украински, но и
так понятно, о чём. Перебрался в Парагвай в 1949-м, т.е в ту пору, когда по миру рассасывались многие тысячи наших сограждан,
вывезенных на работы в Германию в годы войны. То, что неизбежно ждало на Родине, их не прельщало. А так – была возможность
натурализоваться в какой-нибудь третьей стране. И не нужно было давать отчет, был ли на оккупированной территории, или не
был. Наиболее сообразительные этой возможностью воспользовались. Менее сообразительные воспользовались возможностью совершить
экскурсию в Сибирь. Лет на десять. Так вот: Алексею Передельскому пришлось украинский язык вспомнить и нашего нового
знакомого проинтевьюировать. Иногда и почти забытый язык пригождается, причем, в самом неожиданном месте.
Хармут мне понравился тем, что сразу предложил показать Чако или, как его еще называют, Великий Чако – Gran Chaco.
Несмотря на то, что ничего сверхнеобычного мы там не ожидали увидеть, не посмотреть Чако означало бы проигнорировать добрую
половину Парагвая. Итак, проведя по прилету короткую ночь в гостинице со столь милым сердцу Хартмута названием «Бавария», мы
с рассветом отправились в путь. Нам всегда приходилось всё начинать с рассветом, поскольку тамошней зимой темнеет рано: в
пять вечера съемки можно смело заканчивать. Итак, проехав мост через реку Парагвай и оставив по правую руку немногочисленные
«небоскрёбы» Асунсьона, мы на полном ходу, каком только позволял джип «Шевроле» нашего Дедушки (а позволял он покрывать в
среднем 120-130 км в час; при этом я еще раз убедился в том, что самолётом летать безопаснее), буквально «влетели» в Чако, и
последующие четыре часа рассекали зеленое, колючее, пыльное, бесчеловечное (из-за мизерной «плотности населения)
пространство. Есть в мире пустыни песчаные, есть каменистые, а эта пустыня – зеленая, из деревьев и кустарников, с рядами
пальм до горизонта или плотной стеной «буша», в котором тропу прорубать можно только мачете. Иногда попадаются бутылочные
деревья «палоборачо» («пьяный чурбан»), но от них мало толку. Чако – в переходной зоне между сухими равнинами Аргентины,
засушливыми нагорьями Боливии и Амазонской сельвой. Здесь крайне сухо, жарко, и при этом нет воды. Почва крайне засолена, так
что дождевая вода при соприкосновении с ней становится сразу морской, и для дальнейшего использования, буть то питьё или
орошение, практически непригодной. И тучи злобных комаров, которые набрасываются на жертву повсеместно и в любое время суток.
Общеизвестно, что комары в тропиках становятся агрессивны в утренние и вечерние часы, боятся прямого солнечного света. Но
чакские комары трудов по энтомологии не читали, а потому устраивают настоящий «беспредел». Короче, Чако – это «зелёный ад».
Считается, что зелёный ад - это джунгли. Амазонские или центральноафриканские, например. Но, оказывается, ад может быть
светлым, солнечным и сухим...
Нв 285 километре «Чакского шоссе», ведущего из Асунсьона в Боливию и обозначенного на всех, даже самых мелких
географических картах, находится заведение «Баффало Билл». Пиво, воды, мясной и салатный шведский стол, десерты... Когда
принесли счёт, не поверили: 2 доллара с человека...Это не социализм, это почти коммунизм. Ну, или последняя стадия социализма
перед комунизмом. Я раньше считал, что самая дешевая страна – Эфиопия. Но Парагвай – всё равно что Европа, тем более, что
люди-то все свои – немцы, русские, испанцы. Заехали в сельскую школу-интернат, где миссионеры учат детей индейцев, так там
есть мастерская по производству мебели из ценных пород дерева. Если б Парагвай поближе находился к нам, дачный гарнитур можно
было бы привезти (красное дерево и кожаное плетение) по цене какой-нибудь тумбочки из «фирменного» мебельного салона в
Москве. Мы с Алексеем соблазнились тяжеленными складными табуретками из альгарробы, так что каждый из нас ездил потом по
Парагваю как «иностранец с табуреткой», который слона из зоопарка украл в мультфильме «Следствие ведут колобки». Ну и кожаные
изделия симпатичны и по выделке, и по цене. Штучки можно разные ковбойские купить, вроде кожаного хлыста для жены, для тёщи,
для иных каких забав. Короче, в этом отношении страна понравилась.
Первым пунктом в Чако, куда мы направились, был форт Букерон времен Чакской войны с Боливией. Машина свернула с шоссе и
мы поехали по пыльной проселочной грунтовке. Остановились в одном месте, чтобы посмотреть траншеи – неглубокие уже канавки
посреди колючих зарослей. Потом въехали на открытое поле; слева возвышалась земляная насыпь со
странным сооружением посредине, а справа – здание музея, в котором, как потом оказалось, собрана коллекция оружия и фотографий. Конечно, это
никакой не форт в нашем понимании, это скорее сердцевина обширного укрепрайона, включающего ряд траншей, который мы видели.
Насколько я полагаю, за насыпью располагалась батарея. Сейчас у её гребня поставлен памятник павшим в сражениях. Признаться,
никогда ничего подобного мы не видели. Постамент из деревянных брёвнышек, а на нём – некое подобие Железного Дровосека с
хиленьким ружьем, сделанная... из тонкого листового железа, чуть ли не аллюминия. Грудь бойца пробита, и сквозная зияющая
рана очертаниями напоминает Парагвай. Конечно, памятник выглядит убого, хоть трагическая патетика и вполне понятна. Чакская
война была самой кровопролитной в истории Южной Америки. И главное из-за чего? Из-за иллюзий...
Исторически область Чако входила в состав того же колониального округа – «аудиенсии» - что и Боливия. После обретения
независимости обеими странами в начале XIX века эта территория «де юре» должна была принадлежать Боливии, но «де факто» она
была присоеденена к Парагваю. Долгое время Боливия и не вспоминала об этой Богом забытой земле. При этом парагвайцы её
медленно, но верно осваивали, несмотря на то, что здешним единственным природным богатством было дерево кебрачо, из которого
добывали дубильное вещество танин. В 1884 году Боливия проигрывает войну с Чили и теряет выход к морю. Для молодой, гордой и
амбициозной нации это серьезный удар по самолюбию. Какая мало-мальски нормальная страна может жить без выхода к морю? А если
и есть таковые, то что ж это за жизнь? Непорядок. А тут еще находят нефть в той части Чако, которая осталась за Боливией.
Совсем недалеко от Парагвая... В этом случае, как нефть экспортировать? Проводить нефтепровод по территории соседей означает
отдать жизненно важную статью экспорта в чужие руки, под полный контроль темпераментных соседей, у которых что ни день, то
новое правительство. Да и вообще: вдруг там у них, в Парагвае, нефти больше?
Первая вылазка боливийцев состоялась в 1928 году, когда они попытались основать собственный порт на реке Парагвай (хотя
до этого им никто и так не запрещал провозить товары). Парагвайцы их легко выбили из построенного форта. Потом стали
происходить странные вещи: Боливия закупает в Европе танки и самолёты, парагвайские торговые агенты, располагающие гораздо
меньшими средствами, покупают дешевое и легкое вооружение. Там, где боливиец покупает гаубицу, парагваец берёт три мортиры;
там, где боливиец покупает станковый пулемёт с водяным охлаждением, парагваец заказывает пару ручных пулемётов. И, как ни
странно, именно это вынужденное «скряжничество» парагвайцев принесло им, не в последнюю очередь, победу.
У Боливии было многократное превосходство в танках, самолётах, артиллерии и живой силе. Командовал армией бывший
германский генерал Ханс Кундт. Воевал в Первую Мировую на Восточном фронте, потом строил боливийскую армию по прусскому
образцу. Но, как оказалось, он был генералом «мирного времени», неспособным командовать армией во время настоящей войны, тем
более армией боливийской, где каждый офицер – мешок амбиций, сам себе командир, мечтающий со временем занять место президента
Республики. Но обиднее всего было Кундту, лишившемуся после войны погон генералиссимуса, осознавать то, что его «сделали» его
же недавние противники с той стороны Восточного Фронта – русские генералы Беляев и Эрн. Конечно, командовал армией Парагвая
«местный» - генерал Хосе Фелис Эстигаррибия, но вклад русских военачальников в победу Парагвая огромен. Воистину, они были
«генералами солёных брустверов». Именно Беляев разрабатывает тактику активной «партизанской» войны, используя опыт индейцев
гуарани и главное – их решимость помогать парагвайскому правительству, и он же проектирует укрепрайоны в гуще непроходимых
чакских зарослей. Эти «острова» превращались для боливийцев в смертельные ловушки. Танки и тяжелая артиллерия были «слепыми»
в чакском зеленом аду, а результатам аэроразведки генераллиссимус Кундт не доверял. Штурмовики, атаковавшие с воздуха
парагвайские траншеи, легко сбивались очередями ручных пулеметов, танки поджигались гранатами из засад. В результате уже на
второй год войны почти вся военная техника парагвайцев была трофейной. Станковые же пулеметы с «водяным охлаждением»
оказались лишней обузой из-за полного отсутствия в Чако воды. Боливийцы сдавались в плен целыми батальонами в обмен на
возможность «попить водички». 30000 подопечных Кундта попало в плен, против 3000 пленных парагвайцев. Шестеро из восьмидесяти
русских офицеров из числа белоэмигрантов сложило головы на чакских полях сражений...
В июне 1935-го перед парагвайцами встал вопрос – двигаться дальше, на Ла Пас, или оставить всё как есть, тем более, что
людские резервы Парагвая отнюдь не казались неисчерпаемыми. Победил здравый смысл: боевые действия прекратились, в
Буэнос-Айресе три года спустя был подписан мирный договор, по которому Боливии вернули несколько холмов. А нефти, кстати
говоря, в Парагвайском Чако так и не нашли. Нефтепровод из Боливии к Атлантическому океану был проведен по территории
Бразилии. Череда всё новых военных переворотов закружилась вскоре в обеих странах, и Чакская Война осталась в памяти у одного
народа как трагическая авантюра, из-за которой «слетел с трона» очередной президент, а у другого – как пример величайшей
стойкости и мужества народа, оказавшегося «сильнейшим духом»...
После Форта Букерон, где произошло одно из самых кровопролитных сражений этой войны в сентябре 1932 года, мы отправились
ночевать в Нёйланд – местечко, находящееся в центре «Страны Меннонитов», своеобразного «государства в государстве»,
созданного немецко-голландскими протестантами-меннонитами, переселившимися сюда из России и Канады в 1927 году. В России они
оказались при Екатерине II, которая зазывала немцев – диссидентов разного рода, ибо совершенно справедливо считала, что немцы
– это «соль земли». Созерцая то, во что они превратили безжизненный просолённый Гран Чако, с этим трудно спорить... Сами
меннониты – протестанты из протестантов, ещё более радикальные, чем лютеране. Весь окружающий мир был ими объявлен царством
сатаны, а потому всякие контакты с ним должны были сводиться к необходимому минимуму. Кроме того, меннониты провозгласили
полный отказ от несения воинской службы. В 1543 году духовный лидер «меннонитов» - Менно Симонс – объявляется в Нидерландах
вне закона, и за его буйную голову предлагают вознаграждение в 100 гульденов. Его последователи перебрались в Польшу,где были
фактически «легализованы» (первый молитвенный дом был построен в Эльблонге в 1593 г.) и Шлёзвиг-Гольштейн. Больше всего
пацифизм меннонитов не нравился Фридриху II Прусскому и Наполеону. Как говорил В.И.Ленин, «жить в обществе и быть свободным
от общества нельзя». Меннониты Ленина не читали, а потому их упрямство было достойно удивления. В первый же вечер мы
повстречали несколько молодых парней, «этнических немцев», недавно приехавших в Парагвай из Германии. До этого, по праву
своего рождения, они переехали в Германию из России. И что же подвигуло их переехать в это негостеприимное место кормить
полчища комаров? Оказывается, в Германии, когда они учились в обычной школе, их заставляли ездить на экскурсии с девочками. А
меннонитские мальчики не хотят дружить с девочками, даже меннонитскими. Да и не положено им «уставом». До свадьбы – ни-ни!
Вспоминая проезды по пыльным улицам чакских поселков, вспоминая дневное (зимнее!) пекло и нескончаемые атаки москитов, и
вспоминая при этом утопающие в цветах игрушечные городки верховьев Рейна или баварской Романтической Дороги, просто диву
даешся мужеству и принципиальности этих ребят, которые единогласно решили сказать «нет» дружбе с девчонками и поехали
осваивать Парагвай! Подумаешь, Германия? По боку Германию! Даёшь рекордные надои молока в Чако!!!
По правде сказать, меннониты своим трудом преобразили этот край до неузнавемости. «Через четыре года здесь будет
город-сад!». Конечно, основная заслуга в этом не религии, а трудолюбия, живущего в крови германцев, будь то немцы, голландцы
или датчане. Мало того, что они себе обеспечили в Чако вполне сносное существование, так и местным индейцам дали возможность
жить припеваючи. Построили для них образцовые деревни – ряды коттеджей на две семьи, обучили грамоте и своей религии. Хотя,
по большому счёту, религия индейцев интересует постольку, поскольку «за свою веру» они получают от меннонитов помощь, в том
числе и материальную. Да и сами меннониты этого не скрывают, но особо не переживают по этому поводу, ибо опекая индейцев, они
получают «карт бланш» от государства на любую экономическую деятельность. Асунсьон смотрит уже на меннонитов косо: мол,
создали «государство в государстве». Но не трогает, потому что само возиться с коровами и индейцами не хочет.
Во всех городках, где мы были – в Нёйланде, Филадельфии, Лома-Плате – есть маленькие музейчики, посвященные
первопоселенцам. Трогательные коллекции вроде бы простейших и вполне банальных предметов обихода (многие из которых привезены
из России) собраны и систематизированы с немецкой педантичностью. Для этих людей заселение Чако всё равно, что «освоение
Дикого Запада» для американцев. Правда, шло всё без перестрелок... Воду научились опреснять, стали разводить крупный рогатый
скот. Теперь немцы снабжают молочными продуктами весь Парагвай; нас даже провели по молочной фабрике «Треболь», которой немцы
очень гордятся. Это, конечно, не ликеро-водочный завод, но тоже интересно хоть раз в жизни на настоящей фабрике побывать,
посмотреть, как люди работают. А то я, к примеру, только умею в жизни делать, что красиво языком болтать и производить первое
приятное впечатление, хотя жена говорит, что и это немало для зарабатывания денег.
Кстати говоря, «йербу», повсеместно и в диких количествах потребляемую в Парагвае, Аргентине и Уругвае в качестве
тонизирующего напитка, более известного, как «мате», перерабытывают и фасуют на заводах, тоже принадлежащих немцам. Само
деревце йербы произрастает в ествественной среде в Парагвае и Бразилии. Если в Аргентине и Уругвае мате пьют горячим, то в
Парагвае его пьют только холодным и даже называют по другому – «терере». Но техника пития одинакова: в пузатую или вытянутую
«матешницу» засыпают измельченную траву, заливают водой и посасывают через трубочку «бомбилью» с фильтром на конце. Многие
почти только этим и питаются.
Обратно в Асунсьон доехали с ветерком. На знакомство с городом было отведено полдня, но я и не советую тратить на столицу
Парагвая слишком много времени. В принципе, одного дня будет вполне достаточно, чтобы вдоволь насладиться Асунсьоном. Не то,
чтобы город уж совсем захудалый, но он действительно маленький, с небольшим историческим центром, смотрящим фасадом на реку
Парагвай. Между этим фасадом и самой рекой – полоса трущоб, куда лучше не соваться даже в дневное время. Я слышал суждение,
что в Асунсьоне трудно встретить дома выше двух этажей. Конечно, в этом есть доля преувеличения; в самом центре имеются-таки
высотные дома, но смотрятся они жалко из-за обтрёпанного вида. Самые красивые здания – Пантеон национальных героев, у
которого две сидящие на циновке индианки-гуарани продают сувениры, а еще одна старушенция в перьях фланирует вокруг самого
здания, залавливая покупателей, ультрасовременное здание Паламента, который строят почему-то южнокорейцы, и дворец
гпрезидентской династии Лопес XIX века, одной стороной смотрящий на реку Парагвай, а другой – на улицу, застроенную
отрестварированными домами «колониальной эпохи», в которых разместились сувенирные лавки и ресторан. Рядом, в сквере –
памятник Альфреду Стрёсснеру: разбитые конечности и голова сдавлены двумя плитами, как прессом. С намёком, «чтоб не
поднялся»... Если идти обратно к Пантеону, то можно пройти мимо ряда лавок, торгующих сувенирами, в том числе кружевной
вышивкой ньяндути и всевозможными изделиями из кожи, цены на которые просто смешные.
Нас в Асунсьоне интересовало еще кое-что. А именно – русское присутствие в Парагвае. Хармут нас познакомил с Люси
(Люсей) Граматчикофф (Граматчиковой), которая хоть и забыла напрочь русский язык, занимается историей русских в Парагвае. Она
провела нас по русскому кладбищу, огороженному стеной с зубцами, напоминающими кремлёвские. Правда, могилы генерала Беляева
здесь нет, он похоронен в Чако, где и снискал славу. Еще в Асунсьоне есть небольшой памятник русским, внесшим свой вклад в
историю этой страны. Стоит он на небольшом перекрестке на площади Российской Федерации (Federacion Rusa). Сам Альфред
Стрёсснер, чъим идеалом был Адольф Гитлер, очень уважал русских парагвайцев, хотя и запрещал им выезжать в СССР, да и оттуда
никого не пускал. Суровый был диктатор... А чья школа? Наша школа! Мы не только во время войны с Боливией научили попугаев в
Чако матом ругаться, но и ненавидеть коммунизм по-чёрному.
Вместе с остатками русского офицерства в 1921 году из Севастополя отплыл на пароходе и врангелевский генерал Иван
Тимофеевич Беляев. Вскоре вместе с супругой он обосновался в Аргентине, а с 1924 года – в Парагвае. Я не горю желанием
пересказывать даже своими словами то, что было достойно написано до меня, а потому обращусь к небольшому рассказу о генерале
Беляеве его биографа Бориса Мартынова:
«Иван Тимофеевич Беляев родился в 1875 году в Санкт-Петербурге в семье потомственного военного, командующего 1-й
лейб-гвардейской артиллерийской бригадой. Старая карта парагвайской столицы Асунсьона, найденная в раннем детстве на чердаке
прадедовской усадьбы, стала для Беляева предвестницей судьбы. Мальчик зачитывался романами Майна Рида и Фенимора Купера. Поступив в кадетский корпус, Беляев продолжал грезить индейцами и далеким Парагваем. И позднее в Михайловском
артиллерийском училище, когда между страницами учебника виделись индейские луки со стрелами, и уже гвардейским офицером,
когда кутежи в шумных компаниях оставлялись ради серьезных книг и занятий по антропологии со знаменитым родственником –
академиком С.Ф. Ольденбургом, Беляев оставался верен увлечению детства. Революцию 1917 года Беляев встретил в звании генерал-майора. После большевистского переворота он оказался в рядах
Добровольческой армии Деникина. Потом – Новороссийск, эмиграция… Судьба забросила его в Константинополь, затем – в Париж. Но
Беляева влекло в Южную Америку. Была идея – создать там "Русский очаг" – центр новой "культурной эмиграции", где "все то
святое, что создавала Русь, могло бы, как в Ковчеге, сохраниться до лучших времен". Основными принципами в деле обустройства
новых колоний должны были стать аполитичность и воспитание в духе традиционных ценностей русской культуры в расчете на
будущее возрождение России.
Казалось, Аргентина должна была идеально подходить для реализации планов Беляева. Но прибыв в 1923 г. в Буэнос-Айрес,
Беляев не встретил поддержки прежде всего среди "своих". Верхи русской колонии Аргентины увидели в планах беспокойного
генерала угрозу своему безбедному существованию. Тогда взор Беляева обратился к Парагваю, где русская колония еще не успела
пустить корни. Беляев прибыл в Парагвай в марте 1924 года. Он сразу же смог устроиться в Военную школу Асунсьона преподавателем
фортификации и французского языка. Однако упомянутым планам генерала не суждено было сбыться. Уже в октябре 1924 г. по
заданию министерства обороны Парагвая Беляева направили в район Чако-Бореаль, междуречье Парагвая и Пилеканойо. Необходимо
было досконально исследовать эту малоизученную местность, нанести на карту основные географические ориентиры и закрепить
границу между Парагваем и Боливией "де факто", что помогло бы если не предотвратить, то хотя бы оттянуть войну.
Исследование территории Чако в 1925-1932 гг. стало важным вкладом Беляева и его немногочисленных русских спутников в
мировую географическую и этнографическую науку. Совершив 13 экспедиций, Беляев оставил обширное научное наследие, посвященное
географии, этнографии, климатологии и биологии этого края. Он изучил быт, культуру, языки и религии местных индейцев,
составил первые словари: испанско-мокко и испанско-чамакоко. Исследования Беляева помогли, наконец, разобраться в сложной
племенной и этнолингвистической структуре индейского населения Чако. Записки об индейцах Чако имеют особую ценность хотя бы
уже потому, что их автор не был сторонним наблюдателем, а постигал жизнь "краснокожих" изнутри. Усилия Беляева,
способствовавшие укреплению дипломатических и военных позиций Парагвая, не остались незамеченными правительством – ему был
присвоен генеральский чин.
В войне против Боливии (1932-1935 гг.) за Чакский район Беляев лично участвовал во многих сражениях, успешно планировал
боевые операции, будучи начальником Генерального Штаба Вооруженных Сил Парагвая. Война, нанесшая серьезный удар по экономике
Парагвая, не позволила Беляеву реализовать свои планы, связанные с русской эмиграцией, и в 1937 г. он, к тому времени уже
оставивший военную службу, стал во главе борьбы за права парагвайских индейцев. Но Национальный патронат по делам индейцев,
которым руководил Беляев, не получил ни денег, ни земель для организации колоний, а сам директор вскоре был смещен со своего
поста.
Но Беляев не успокоился. В апреле 1938 г. в Национальном театре Асунсьона с аншлагом прошла премьера спектакля первого в
истории Америки индейского театра об участии индейцев в "Чакской войне". Через некоторое время труппа в 40 человек под
руководством Беляева выехала на гастроли в Буэнос-Айрес, где их ждал шумный успех.
Во время Второй мировой войны Беляев, как истинный русский, поддержал СССР в борьбе с фашизмом. Выступая против тех
эмигрантов, которые видели в Германии "спасительницу России от большевизма", старый генерал в своих мемуарах называл их
"идиотами и обманщикам".
В октябре 1943 г. Беляев, наконец, получил "добро" на создание первой индейской колонии, которой было присвоено имя
Бартоломео лас Касаса. В следующем году Беляева восстановили в должности директора Национального патроната по делам индейцев
с присвоением всех прошлых заслуг и титула Генерального администратора индейских колоний.
До последнего дня жизни (22 июня 1957 г.) Беляев боролся за права индейцев: рассказывал властям об их горестном
положении, о насилиях и преступлениях белых, требовал разрешения свободы охоты и кочевья и т.д. Хоронили Ивана Беляева с
воинскими почестями как генерала, почетного гражданина Парагвая, почетного администратора индейских колоний. Иван Тимофеевич Беляев оставил в Парагвае тысячи благодарных ему людей – парагвайцев и русских, белых и индейцев, оставил
Ассоциацию и музей, ценнейшие научные труды, и самое главное, посеял на далекой южноамериканской земле семена русской
гуманистической культуры.»
Остаётся добавить, что русская дисапора насчитывает порядка полутора тысяч человек, хотя русский язык большинство уже
забыло. Она начала формироваться тогда, когда Беляев бросил клич приезжать в Парагвай. Одними из первых приехали: генерал
Эрн, инженеры Борис Маковский, Георгий Шмагайлов, Александр Пятницкий, Евгений Авраменко, Вадим Сахаров, военный врач Евгений
Тимченко, артиллеристы Игорь и Лев Оранжерёвы. В 1925 году по специальному приглашению парагвайского правительства в Асунсьон
прибыл бывший профессор петербуржской Инженерной Академии Сергей Бобровский, который сразу возглавил группу русских
«технарей», основавших «Союз Русских Техников в Парагвае». Этот союз, в свою очередь, подвигнул переехать в Парагвай
инженеров Алексея Каширского, Александра Богомольца, Бориса Воробьева, Владимира Башмакова и других, сформировавших
впоследствии Национальный Департамент Общественных Работ. Именно они спроектировали современную сеть парагвайских шоссейных
дорог. Физико-математический факультет асунсьонского университета был создан при прямом участии русских. Первым деканом
нового факультета стал Сергей Бобровский; среди профессуры числились Георгий Шмагайлов, Серей Сиспанов, Сергей Конради,
Николай Кривошеин и Николай Шарский. В 1928 г. была освящена русская православная церковь, при которой существовала
приходская школа под руководством Анны Кусковой. Существовал «Комитет русских женщин», Общество взаимопомощи, русская
библиотека. Княжна Надин Туманова основала Школу Лирического Пения, откуда вышли первые профессиональные парагвайские певцы и
певуньи. Агриппина Войтенко открыла Школу Классического Танца...Во время Чакской войны на полях сражений пали шестеро русских
офицеров, чьи имена увековечены на памятной плите в Пантеоне: Василий Серебряков, Борис Касьянов, Василий Малютин, Сергей
Салазкин, Виктор Корнилович, Николай Гольдшмидт. На войну многие прибыли из Франции и Люксембурга, а спустя пятнадцать лет в
Парагвай стали приезжать русские, увезенные в Германию в годы Второй Мировой и не желавшие попадать в сталинские лагеря. В
1948 году из Китая (из бывшей зоны КВЖД) прибыла новая партия колонистов. Таким образом, формирование русского «малого
народа» в Парагвае было завершено. И встаёт вопрос: почему русские, если и могут быть «солью земли», то только не своей?
Из Асунсьона мы направились на Восток Парагвая, и сразу почувствовали, что это буквально другая страна. Зелёные холмы,
нарядные домики под черепичными крышами, побелённые, как где-нибудь на юге Испании. Эта часть страны, в отличие от Чако,
густо заселена: не успеешь выехать из одного города, почти сразу въезжаешь в другой городок или деревеньку. Климат другой:
сухость Чако с пересечением реки Парагвай улетучивается, также, как и жара. Ощущения такие, что едешь по вполне благополучной
южноамериканской стране, а не по самой экономически отсталой. А тем не менее, как ни покажется это странным, когда-то было
как раз наоборот...
ИСТОРИЯ ПАРАГВАЯ полна трагизма. Не такого надуманного и наигранного, каким полны мыльные латиноамериканские сериалы, а
настоящего. Сначало всё начиналось банально, как у соседей: на востоке жили индейцы-гуарани, занимавшиеся земледелием и даже
знакомые с основами металлургии, на западе, в Чако, жили индейцы-гуайкуру, занимавшиеся только охотой и собирательством. А
потом пришли испанцы. В 1524 Алехо Гарсия, а в 1527 годах Себастиан Кабото, вместе с проводниками из гуарани исследовали эти
земли (Кабото поднялся вверх по течению реки Парагвай). Но только экспедиция Педро де Мендосы, прибывшего со специальным
отрядом из Буэнос –Айреса, оставила на реке постоянный гарнизон, положивший начало городу Асунсьон (1536 г.). Надо сказать,
что между испанцами и индейцами сразу установились тёплые, дружественные отношения. Внешне индейцы-гуарани, особенно их
женская половина, довольно симпатичны, с мягкими чертами лица, не носящими столь ярко выраженных монголоидных признаков, как
у андских индейцев. Гуарани бесперебойно снабжали гарнизоны женщинами, да так, что вскоре метисы стали чуть-ли не
преобладающей группой населения Парагвая. Испанцы стали разговаривать на гуарани, засорив язык иберийской прародины индейской
лексикой. В 1617 году Парагвай (до этого называемый «Гуайра»), получил широкую автономию в рамках Вице-королевства Перу и
скоро стал основным центром испанского освоения лаплатских областей, вполне конкурентноспособным по отношению к
Буэнос-Айресу. Решающую роль в истории этого периода сыграли «отцы-иезуиты», которые фактически безраздельно правили страной.
Они создали здесь свою собственную модель теократического государства, с собственной системой управления, мощной армией. По
сути, это государство носило «социалистический», скажем так, «распределительный» характер. Были созданы так называемые
«редукции», куда было согнано индейское население. В этих средневековых колхозах индейцы жили, молились, работали,
естественно, под чутким руководством иезуитов. Сначала Мадрид иезуитов всячески поощрял, но затем осознал, что «государство»
иезуитов может в любой момент стать неуправляемым. В 1767 году решено было редукции упразднить, а иезуитов из Парагвая
изгнать. Их земельные владения были конфискованы и переданы помещикам. Но вот, в 1811 году самому Мадриду показали фигу. В
1814 году к власти пришел «пожизненный правитель» Хосе Гаспар Родригес де Франсия, который, несмотря на покушения, дожил до
своей естественной смерти в 1840. Однако, тридцать лет спустя его останки были выкопаны и выброшены в реку... Франсию было за
что ненавидеть. Апологет сильного государства, он отобрал все земли у церкви, половину земель у помещиков, создал
«государственные хозяйства», монополизировал практически все отрасли и без того скудного производства. Недовольных и
непокорных нещадно уничтожал. Запрещал к себе приближатья ближе, чем на шесть шагов, выходить на улицу, если его экипаж по
ней едет, не спал две ночи подряд в одном и том же месте. В общем, параноик был этот Франсия. Правда, его преемники – Карлос
Антонио Лопес со своим сыном Франсиско Солано Лопесом – немало сделали для страны. В 1842 году была провозглашена отмена
рабства, а в 1848 году индейцы получили равные права с креолами. Парагвай был единственной страной в Южной Америке, на
практике осуществившей те идеалы, которые громко провозглашались на знаменах революционных армий или на лентах пышных гербов
новоиспеченных государств, но на деле были давно в них забыты. Строились железные дороги, появился телеграф; у Парагвая была
лушая армия на континенте. Но, увы, даже эта армия не смогла противостоять натиску сразу трёх государств – Бразилии,
Аргентины и Уругвая, которые обрушились на Парагвай в надежде оттяпать побольше землицы. Война 1865-70 гг – самая позорная в
истории этих трёх государств, и самая трагическая в истории Парагвая. Страна потеряла 80% (!) населения и значительную
часть своей территории к востоку от Параны. Теперь уж точно Парагвай был отброшен на 100 лет назад, где и пребывал до
прибытия первых немецких и русских колонистов. Дальнейшая история известна. После правления гитлеромана Альфреда Стрёсснера,
длившегося с 1954 по 1989 гг, страна постепенно выкарабкивается из того болота, в котором она находилась слишком долго...
В поездке по Восточному Парагваю мы посмотрели некоторые историко-архитектурные достопримечательности, которыми так
небогат Парагвай: церковь францисканцев XVIII века в Ягуароне, построенную индейцами и славящейся своей замечательной резьбой
и росписью потолка, базилику в Итагуа, памятник иезуитам в Сан-Игнасио, но главное – грандиозные развалины иезуитской
«редукции» в Тринидаде. Собственно, это самый главный исторический памятник в Парагвае. Он находится в нескольких километрах
от Энкарнасьона, столицы парагвайских контрабандистов. Через Парану в Аргентину перекинут мост, по которому взад-вперед снуёт
грузовой состав, ведомый допотопным паровозом. Уж мы за этим паровозом побегали!...Ещё бы: тут разные отмороженные англичане
такие деньги платят за то, чтобы сюда приехать и на работающие парагвайские паровозы посмотреть, да и то не всегда им удаётся
их «поймать», а здесь он перед нами туда-сюда шастает и денег не просит. Кстати говоря, в Асунсьоне вокзал закрыт. Раньше
«исторический поезд» на дровяной тяге возил туристов, но несколько лет тому назад он навернулся, семь человек погибли, и было
решено паровозные прогулки прекратить, асунсьонский паровоз поставить на вечный прикол, рельсы разобрать. Заодно трамваям
досталось. Нет больше в Асунсьоне трамваев...
В Энкарнасьоне ночевали в гостинице «Тироль». Громадный комплекс, пять бассейнов, номера с мебелью «под альпийскую
старину». Постояльцев – три человека, не включая нас. Насколько я понимаю, сюда народ летом зазжает. Микроклимат здесь
гораздо более влажный и прохладный, благодатный какой-то. Хозяин гостиницы – живое воплощение того, к чему может привести
запрет на дружбу с девочками: Хартмут в гостиничном баре снял со стены фотографию, на которой были запечатлены двое на
рыбалке, держащие в руках огроменную рыбу. «А это его жена», - поведал Хартмут, показывая на спутницу нашего хозяина. Но у
спутницы были такие усы...Мы конечно, промолчали, удивления не показав и даже не съязвив, по нашему обыкновению. По гостинице
еще ходило какое-то существо, при первом рассмотрении напоминавшее женщину, но манерами, походкой, голосом походившее всё же
на мужчину...Короче, странный отель. Немудрено, что постояльцев нет. Кому понравится жить в отеле, кишащем гермофродитами? Нам показали плотину Итайпу, снабжающую электричеством весь Парагвай и добрую треть Бразилии, и даже провели по «святая
святых», показав диспетчерские и строительство новых турбин. Хорошее место. Как раз фантастические боевики снимать, вроде
«Терминатора». Правда, воду к нашему приходу не удосужились пустить, поэтому по руслу водостока можно было кататься наскейт-борде. Кто увлекается, может запросто сюда приезжать и кататься (шутка). Самое смешное, что ка только мы пришли,
электричество вдруг вырубилось. Я уже давно заметил, что стоит мне только где появиться, так сразу на это место обрушивается
несчастье. Помню, пришел в редакцию одного журнала, сел за компьютер, и тут редактор прибегает: «Ребята! Прячьте
оргтехнику!». Оказывается, судебный исполнитель пришёл имущество описывать. Только журнал собрался мою статью напечатать, его
закрыли. Только другой новоиспеченный журнал решил эту статью опубликовать – его закрыли ещё до его открытия. И на Итайпу
такая же ерунда вышла. Итайпу – предмет величайшей национальной гордости парагвайцев, а тут – на тебе: при показе
демонстрационного видеофильма вырубается электричество! Они, конечно, дико извинялись, говорили, что у них такое не каждый
день случается, но я то знаю прекрасно, в чём истинная причина...
От Итайпу до Игуасу – рукой подать. Но водопад Игуасу – это уже Бразилия, или Аргентина в худшем случае. Почему в худшем?
Потому что у аргентинцев пограничный контроль строже. Здесь же нас Хартмут предупредил, что теоретически виза в Бразилию
нужна, при этом нужно было просить двойную парагвайскую визу, но на практике на погранпереходах всё всем до лампочки. Из
парагвайского города Сьюдад-дель-Эсте в бразильский Фос-ду-Игуасу нужно добираться через пограничный мост над Параной. За
пару километров к машине уже начинают подбегать бойкие менялы, предлагающие обменять парагвайские гуарани (1
USD=6200 гуарани, при этом не советую брать с собою в Парагвай купюры достоинством более пятидесяти долларов, иначе даже в банках не
смогут найти наличности, а уж сдачи «зелёными» со ста долларов – и подавно) на бразильские реалы (1USD = 2,90
Real).
Сьюдад-дель-Эсте – город «никакой», а при приближении границы из машины вообще лучше не выходить. Личности тёмные кругом
снуют, грязь, закопченые бесформенные дома; одним словом, неуютно. Между автомобилями снуют мотоциклисты – «мототакси»,
специально для пересечения границы. Плати один доллар и езжай в Бразилию. Поездишь по стране месяц-полтора, потом тем же
путём вернёшся. Следует, впрочем, иметь ввиду, что с бразильской стороны поток машин больше, а потому в пробке можно дольше
просидеть. На досмотр и проверку всех «туристов» у пограничников с обеих сторон физически не хватает ни времени, ни сил,
поэтому «тормозят» только пешеходов, которым и приходится толпиться у будок визового контроля. Тех, кто в машинах, проверяют
по одному из миллиона.
В Фос-ду-Игуасу мы поселились в гостинице «Carima”, а вечер провели на шоу «Rafain». Такая сборная солянка со всех
стран: тут и танго, тут и самба, тут и индейцы с Анд, даже «мексиканцы». Концепция представления - «Да здравствует Латинская
Америка!». Только национальных гимнов не хватало. В общем и целом, хоть и не дискотека “Help”, но недурно. Однако, все эти шоу для туристов ничто по сравнению с той феерией, которую устраивает природа. Водопад Игуасу ни с чем не
сравним. Такие, как он, достались по-одному каждому континенту. Кажется, что Бог словно распределил с самого начала
красивейшие водопады: Африке дал Викторию, Северной Америке – Ниагару, Южной – Игуасу. И это правильно, что мы приехали сюда
не в начале, а в самом конце нашего путешествия по Южной Америке. А потому она останется в памяти стаей птиц, кружащейся над
облаком брызг и пара перед ревущим низвергающимся потоком, и ровным нимбом радуги, нависающей над водопадом от края и до
края...
НИКОЛАЙ БАЛАНДИНСКИЙ
Июль 2003, Geografia.ru
О белом генерале И. Беляеве – лучшем полководце Латинской Америки XX века
О том, что в Испании республиканская армия с участием советников из СССР потерпела поражение от войск генерала Франко, которому помогали гитлеровцы, хорошо известно всем. А вот о том, что примерно в эти же годы в Южной Америке армия Парагвая, которой тоже руководили русские офицеры, наголову разгромила намного превосходившую их по численности и лучше вооруженную армию Боливии под командованием кайзеровских генералов, до сих пор знают немногие. Это были бывшие белые офицеры, которым пришлось покинуть Россию после окончания Гражданской войны, и во времена СССР упоминать о них было запрещено, а потом про их подвиги попросту забыли...
В этом году исполнилось 85 лет с начала этой войны – самой кровопролитной в Южной Америке – между Боливией и Парагваем, которую называли Чакской. Среди командования боливийской армии было 120 германских офицеров-эмигрантов, в том числе командующий боливийской армией кайзеровский генерал Ганс Кундт, воевавший в Первую мировую войну на нашем фронте. А в парагвайской армии служило 80 бывших белогвардейских офицеров, в том числе два бывших генерала - начальник Генерального штаба армии Парагвая Иван Беляев и Николай Эрн.
Одним из первых серьёзных сражений с участием русских и германских офицеров стала битва за крепость Бокерон, которую удерживали боливийцы. Осенью 1932 года после долгой осады крепость пала.
Кундт бросил силы на штурм города Нанава, но русские военачальники Беляев и Эрн разгадали его тактику и наголову разгромили наступающие силы боливийцев, после чего немецкий генерал был с позором отправлен в отставку.
В 1934 году в битве при Эль-Кармене немецкие советники и вовсе бросили на произвол судьбы подчинённых, сбежав с поля боя.
…Будущий герой Южной Америки Иван Тимофеевич Беляев родился в Петербурге в 1875 году, в семье потомственного военного. Окончив Петербургский кадетский корпус, он поступил в Михайловское артиллерийское училище. Начав службу в армии, быстро рос в чинах, проявляя большие таланты к армейской науке. В 1906 году он пережил личную драму – умерла его горячо любимая молодая жена. В 1913 году Беляев составил Устав горной артиллерии, горных батарей и горно-артиллерийских групп, ставший серьёзным вкладом в развитие военного дела в России.
В Первую мировую войну воевал храбро, награжден орденом Святого Георгия. В начале 1916 г. был тяжело ранен, и находился на лечении в лазарете Её Величества в Царском Селе. Будучи командиром 13-го отдельного полевого тяжелого артиллерийского дивизиона, участвовал в Брусиловском прорыве. В 1916-м стал генерал-майором и командиром артиллерийской бригады на Кавказском фронте. Революцию не принял. В марте 1917 года на псковском вокзале в ответ на требование унтера со взводом солдат снять погоны Беляев ответил: «Дорогой мой! Я не только погоны и лампасы, я и штаны поснимаю, если вы повернёте со мною на врага. А на „внутреннего врага“, против своих не ходил и не пойду, так вы уж меня увольте!». Вступил в ряды Белой армии, а потом вместе с ней был вынужден покинуть Россию.
Сначала оказался в лагере в Галлиполи, а потом в Болгарии. Но вдруг оставил Европу и очутился в нищем тогда Парагвае. Сделал он это не случайно.
Еще в детстве Беляев нашел на чердаке прадедовского дома карту Асунсьона – столицы этой страны, и с тех пор муза дальних странствий страстно влекла его за океан. В кадетском корпусе он начал учить испанский язык, нравы и обычаи населения этой страны, зачитывался романами Майна Рида и Фенимора Купера.
Беляев решил создать в этой стране русскую колонию, но на его призыв откликнулись немногие. Сам же он, оказавшись в Парагвае, сразу нашел применение своим силам и знаниям. Его взяли на службу в Военную школу, где он стал преподавать фортификацию и французский язык. В 1924 году власти отправили его в джунгли, в малоизученный район Чако-Бореаль, чтобы найти удобные места для стоянки войск. В этой поездке Беляев повел себя как настоящий ученый-этнограф. Составил подробное описание района, изучил быт и культуру местных индейцев, составил словари их языков и даже перевел на русский их поэму «Великий потоп».
Под знаменем Парагвая
Начало войны между Боливией и Парагваем часто связывают с «филателистическими» причинами. В начале 30-х гг. правительство Парагвая выпустило почтовую марку с картой страны и «сопредельных территорий», на которой спорная область Чако была отмечена как парагвайская территория. После ряда дипломатических демаршей Боливия начала боевые действия. Выпуск такой почтовой марки – исторический факт. Однако истинная причина войны, конечно, другая: нефть, которую обнаружили в этом регионе. Военные действия между двумя странами – самая кровопролитная война в Южной Америке в XX веке – длились с 1932 по 1935 год. Боливийская армия, как уже говорилось, обучалась немцами – бывшими кайзеровскими офицерами, которые эмигрировали в Боливию, когда Германией была проиграна Первая мировая война. В свое время в качестве советника там побывал и главный гитлеровский штурмовик Эрнст Рем. На солдатах боливийской армии была кайзеровская форма, обучение они проходили в соответствии с прусскими военными стандартами. Армия была оснащена самым современным оружием, в том числе бронетехникой, танками, и по численности она намного превосходила армию Парагвая. Кундт после объявления войны хвастливо пообещал «молниеносно сожрать русских» – немцы знали против кого им придется воевать.
Почти ни у кого не было сомнений в быстром поражении плохо вооруженной и еще хуже обученной парагвайской армии. Правительство Парагвая могло надеяться только на помощь русских офицеров-эмигрантов.
Беляев стал генерал-инспектором артиллерии, и вскоре его назначили начальником Генерального штаба армии. Он обратился к русским офицерам, оказавшимся вдали от родины, с призывом приезжать в Парагвай, и этот призыв нашел отклик. В основном это были бывшие белогвардейцы. Полковники Николай и Сергей Эрн строили фортификационные сооружения, да так, что первый из них очень скоро стал парагвайским генералом. Майор Николай Корсаков, обучая военному делу свой конный полк, перевел для него на испанский язык песни русских кавалеристов. Капитан Юрий Бутлеров (потомок выдающегося химика, академика А.М. Бутлерова), майоры Николай Чирков и Николай Зимовский, капитан 1 ранга Всеволод Канонников, капитаны Сергей Салазкин, Георгий Ширкин, барон Константин Унгерн фон Штернберг, Николай Гольдшмит и Леонид Леш, лейтенанты Василий Малютин, Борис Эрн, братья Оранжереевы и многие другие стали героями войны в Чако.
Русскими офицерами была создана, буквально с нуля, мощная регулярная армия в полном смысле этого слова. В ней были и артиллерийские специалисты, и картографы, и ветеринары, и инструкторы по всем видам вооружения.
К тому же, в отличие от немецких и чешских военных советников, а также наемников-чилийцев в боливийской армии, русские сражались не за деньги, а за независимость страны, которую хотели видеть и видели своей второй родиной.
Великолепная подготовка русских офицеров плюс боевой опыт Первой мировой и Гражданской войн дали блестящие результаты.
Бои шли в Северном Чако – выжженной солнцем пустыне. После обильных зимних дождей она превращалась в непроходимое болото, где царили малярия и тропическая лихорадка, кишели ядовитые пауки и змеи. Команданте Беляев умело руководил войсками, а русские офицеры и прибывшие из других стран русские добровольцы, составившие костяк парагвайской армии, воевали отважно. Боливийцы, руководимые немцами, несли колоссальные потери в лобовых атаках (только за первую неделю боев они потеряли 2 тысячи человек, а парагвайская армия – 249). Русские фронтовики братья Оранжереевы обучили парагвайских солдат успешно жечь вражеские танки из укрытий. В декабре 1933 года в сражении у Кампо-Виа парагвайцы окружили две дивизии боливийцев, взяв в плен или уничтожив 10 тысяч человек. В следующем году так же успешно закончилась битва у Эль-Кармена. Это был полный разгром.
Босоногие парагвайские солдаты стремительно двигались на запад, распевая русские солдатские песни, переведенные Беляевым на испанский язык и язык гуарани. Парагвайское наступление прекратилось лишь в 1935 году. Подойдя вплотную к боливийскому нагорью, армия из-за растянутости коммуникаций вынуждена была остановиться. Истощенная же до предела Боливия уже не могла продолжать войну. 12 июня 1935 года между Боливией и Парагваем было подписано соглашение о прекращении огня, которое завершило Чакскую войну, в плену оказалась почти вся боливийская армия - 300 000 человек.
В Парагвае восторженные толпы носили победителей на руках, а американский военный историк Д. Зук назвал русского генерала Ивана Беляева наиболее выдающимся полководцем Латинской Америки ХХ века.
Он отмечал, что парагвайскому командованию удалось использовать уроки Первой мировой войны и предвосхитить опыт Второй, применяя тактику массированного сосредоточения артиллерийского огня и широкое использование маневра. Подчеркивая смелость и выносливость парагвайских солдат, американский специалист, тем не менее, сделал вывод, что именно командование войсками, которыми руководили русские офицеры, решило исход войны.
Русские герои Парагвая
В Чакской войне погибло шесть российских офицеров-белоэмигрантов. В Асунсьоне именами каждого из них – есаула Орефьева-Серебрякова, капитана Бориса Касьянова, капитана Николая Гольдшмидта, гусара Виктора Корниловича, ротмистра Сергея Салазкина и казачьего хорунжего Василия Малютина названы улицы. Героем Парагвая стал Степан Леонтьевич Высоколян. В ходе боевых действий в Чако он проявил себя так ярко, что к концу войны был уже начальником штаба одной из парагвайских дивизий, а затем возглавил всю парагвайскую артиллерию, став в итоге первым иностранцем в истории страны, которому был присвоен чин генерала армии.
Степан Леонтьевич родился в простой крестьянской семье, в селе Наливайко под Каменец-Подольском. Он окончил ускоренный курс Виленского военного училища и в девятнадцать лет ушел добровольцем на фронты Первой мировой войны. Был пять раз ранен, а в 1916 году его произвели в офицеры. В Гражданскую войну он сражался в рядах Белой армии. В ноябре 1920 года вместе с остатками армии генерала Врангеля прибыл в Галлиполи. В 1921 году из Галлиполи он пешком пришел в Ригу, пройдя почти три тысячи километров. Затем переехал в Прагу, где в 1928 году окончил физико-математический факультет местного университета со званием доктора наук по высшей математике и экспериментальной физике. В 1933 году он окончил чешскую Военную академию. В декабре 1933 года прибыл в Парагвай, и был принят в парагвайскую армию в чине капитана.
Отличившись на военном поприще, Высоколян на протяжении всей своей жизни в Парагвае занимал в местном университете кафедры физико-математических и экономических наук. Кроме того, он был профессором в Высшей военной академии, Высшей морской академии и в Кадетском корпусе. В 1936 году он был удостоен звания «почетного гражданина» Парагвайской Республики и награжден золотой медалью Военной академии.
А кроме того, Высоколян стал мировой известностью в связи с решением им теоремы Ферма, над которой безуспешно более трех столетий бились многие светила математического мира. Скончался русский герой в Асунсьоне в 1986 году на 91-м году жизни, и был с воинскими почестями похоронен на Южном Русском кладбище.
По этому поводу в стране был объявлен национальный траур.
Другой русский генерал, воевавший в армии Парагвая, – Николай Францевич Эрн окончил престижную Николаевскую академию Генштаба в Петербурге. В годы Первой мировой войны он был начальником штаба 66-й пехотной дивизии, а затем – начальником штаба 1-й Кавказской казачьей дивизии. В октябре 1915 года был сформирован экспедиционный корпус для отправки в Персию. Начальником его штаба был полковник Эрн. Потом он стал участником Гражданской войны на стороне белых. В России оставался до последнего момента, и покинул ее с последним пароходом, где находился штаб генерала Врангеля.
После долгих мытарств Николай Францевич оказался в Бразилии, куда его пригласила к себе группа белых офицеров, которые работали на земле, сажая кукурузу. На их несчастье, налетела саранча и поела все посевы. Но Эрну повезло, он получил приглашение из Парагвая преподавать в военной школе тактику и фортификацию. С 1924 года Эрн жил в Парагвае, занимая должность профессора в Военной академии. А когда началась война Парагвая с Боливией, он отправился на фронт. Прошел всю войну, строил военные укрепления. После войны остался на военной службе и работал в Генеральном штабе до конца своей жизни, получая генеральское жалование. Его усилиями была построена русская церковь, основана русская библиотека и образовано русское общество «Union Rusa».
«Белый отец»
Но главным из русских национальным героем Парагвая стал генерал Беляев, который отличился не только на полях сражений. После войны он сделал еще одну попытку создать в Парагвае успешную русскую колонию. «Самодержавие, православие, народность» – так генерал Беляев понимал существо «русского духа», который желал сохранить в возводимом им ковчеге в джунглях Южной Америки. Однако не все оказались с этим согласны. Вокруг его проекта начались политические и коммерческие интриги, с чем, в свою очередь, не мог согласиться Беляев. Кроме, того истощённый войной Парагвай оказался не в состоянии выполнить свои обещания по финансовой и экономической поддержке русской эмиграции и созданию колонии.
Из материалов Википедии следует, что, оставив военную службу, уроженец Петербурга посвятил остаток жизни парагвайским индейцам. Беляев возглавил Национальный патронат по делам индейцев, организовал первую индейскую театральную труппу.
Отставной генерал жил вместе с индейцами в простой хижине, ел с ними за одним столом и даже научил их русским молитвам. Аборигены платили ему горячей любовью и признательностью и относились как к «белому отцу».
Как лингвист он составил словари испанский-мака и испанский-чамакоко, а также подготовил доклад о языке племени мака, где Беляев выделяет санскритские корни обоих индейских языков и прослеживает их восхождение к общей индоевропейской основе. Ему принадлежит теория об азиатской прародине коренных жителей Американского континента, которая подкреплена записями фольклора индейцев мака и чамакоко, собранными исследователем во время путешествий в Чако.
Ряд трудов Беляев посвятил религии индейцев области Чако. В них он рассуждает о схожести верований индейцев с ветхозаветными сюжетами, о глубине их религиозного чувства и об универсальном характере основ христианской морали. Беляев разработал новаторский подход к вопросу о приобщении индейцев к современной цивилизации, отстаивая принцип взаимообогащения культур Старого и Нового Света – задолго до того, как эта концепция получила широкое признание в Латинской Америке.
В апреле 1938 года в Национальном театре Асунсьона с аншлагом прошла премьера спектакля первого в истории Америки индейского театра об участии индейцев в Чакской войне. Через некоторое время труппа в 40 человек под руководством Беляева выехала на гастроли в Буэнос-Айрес, где ее ждал громкий успех. В октябре 1943 года Беляев, наконец, получил «добро» на создание первой индейской колонии. А ее создателю в 1941 году было присвоено звание Генерального администратора индейских колоний. Взгляды Беляева были изложены им в «Декларации прав индейцев». Изучив жизнь коренных обитателей Чако, Беляев считал необходимым закрепить за ними в законодательном порядке землю их предков. По его мнению, индейцы от природы «свободны как ветер», не делают ничего по принуждению и должны сами быть двигателем собственного прогресса. В этих целях он предлагал предоставить индейцам полную автономию и одновременно с ликвидацией неграмотности постепенно внедрять в сознание их обитателей основы культурной жизни, демократических ценностей и т.д. При этом русский генерал предостерегал от искушения разрушать складывавшийся веками образ жизни индейцев – их культуру, быт, язык, религию, поскольку это, учитывая свойственный индейцам консерватизм и уважение к памяти предков, лишь оттолкнуло бы их от «культуры белого человека».
Во время Второй мировой войны Беляев, как русский патриот, поддержал СССР в борьбе с фашизмом. Он активно выступал против тех эмигрантов, которые видели в Германии «спасительницу России от большевизма». В своих мемуарах отставной генерал называл их «идиотами и обманщиками».
Умер Беляев 19 января 1957 года в Асунсьоне. Подробности похорон приведены, в частности, в книге С.Ю. Нечаева «Русские в Латинской Америке». В Парагвае на три дня был объявлен траур. Тело покойного отпевали в Колонном зале Генерального штаба с отданием воинских почестей как национальному герою. У гроба, сменяя друг друга, несли дежурство первые лица государства. Во время похоронной процессии за катафалком следовали толпы индейцев, буквально запрудившие улицы Асунсьона. В почетном карауле у гроба стоял сам президент А. Стресснер, парагвайский оркестр играл «Прощание славянки», а индейцы хором пели «Отче наш» в переводе покойного... Такого столица Парагвая не видела ни до, ни после этого печального события. А когда гроб с телом Беляева на военном корабле был вывезен на остров посреди реки Парагвай, избранный им в своем завещании местом последнего упокоения, индейцы отстранили белых. В хижине, где их вождь учил детей, они долго пели над ним свои надгробные песни. После похорон сплели над могилой шалаш, посадили вокруг кусты роз. На простом четырехугольнике земли выложили простую надпись: «Здесь лежит Беляев».
Специально для «Столетия»
28.01.2008Вплоть до начала 90-х годов XX века в России не знали о Парагвае практически ничего. Далекая латиноамериканская страна, фашистская диктатура Альфредо Стресснера, преследования коммунистов, проамериканский режим и т.д. и т.п. - вот что приходило на ум советскому человеку, когда он слышал слово «Парагвай». Казалось, ничего общего между двумя странами не было, нет и быть не может в принципе. Но это далеко не так.
История Парагвая, как и России, уникальна и полна взлетов и падений. «Парагвай» в переводе с языка местных индейцев гуарани означает «от великой реки» - реки Парана. Земли современного Парагвая были открыты и завоеваны испанскими конкистадорами в начале XVI века, в 1542 году Парагвай был включен в состав вице-королевства Перу. В 1617 году Парагвай оказался под властью ордена иезуитов, которые в течение полутора столетий строили здесь собственную модель теократического государства, с оригинальной системой управления и мощной армией. Но в 1767 году иезуиты по подозрению в сепаратизме были из Парагвая изгнаны, а спустя еще полвека, в 1810 году, страна обрела независимость.
Вплоть до 1870-х годов Парагвай был одним из самых передовых государств Латинской Америки. В 1842 году (на 23 года раньше, чем в США) здесь была провозглашена отмена рабства, в 1848 году индейцы получили равные права с потомками белых переселенцев - креолами. Строились железные дороги, появился телеграф, Парагвай обладал лучшей армией на континенте. Но в 1864 году на парагвайскую землю пришла беда - началась т.н. Парагвайская война (1864-1870). Три крупнейшие страны Латинской Америки - Бразилия, Аргентина и Уругвай, объединившись в Тройственный альянс, обрушили все свои силы на одинокий Парагвай и буквально стерли в порошок парагвайскую нацию. В результате войны, ставшей подлинной национальной катастрофой, Парагвай потерял почти 80%(!) населения и значительную часть территории к востоку от Параны. В своем развитии страна была отброшена на 100 лет назад, где и пребывала до момента прибытия новых колонистов из Европы в 20-е годы XX века. Среди европейских мигрантов оказалось немало выходцев из России, и именно им судьба уготовила сыграть выдающуюся роль в истории Парагвая.
Одним из первых в Парагвай прибыл генерал Иван Беляев . Бежавший в 1921 году с остатками армии Врангеля в Константинополь, Беляев вскоре перебрался в Аргентину, а в 1924 году переехал в Парагвай. Здесь он создал центр «Русский очаг». Главная идея Беляева заключалась в том, чтобы сохранить до лучших времен все положительное, что создала монархическая Россия. При этом основными принципами обустройства русской колонии стали аполитичность и воспитание в духе традиционных ценностей русской культуры в надежде на будущее возрождение России. В середине 1920-х годов через выходящую в Белграде эмигрантскую газету «Новое время» Беляев обратился ко всем русским изгнанникам с призывом переселяться в Парагвай.
По словам Л. Граматчиковой, уже более десяти лет занимающейся историей русских в Парагвае, одними из первых на призыв откликнулись генерал Николай Эрн, инженеры Борис Маковский, Георгий Шмагайлов, Александр Пятницкий, Евгений Авраменко, Вадим Сахаров, военный врач Евгений Тимченко, артиллеристы Игорь и Лев Оранжеревы. В 1925 году по специальному приглашению парагвайского правительства в Асунсьон приехал бывший профессор Инженерной Академии Санкт-Петербурга Сергей Бобровский, который сразу возглавил группу русских «технарей», основавших «Союз Русских Техников в Парагвае». Этот союз, в свою очередь, подвигнул переехать в Парагвай инженеров Алексея Каширского, Александра Богомольца, Бориса Воробьева, Владимира Башмакова и других, сформировавших впоследствии Национальный Департамент Министерства Общественных Работ .
Практически сразу русская эмиграция стала задавать тон в общественно-политической жизни Парагвая. Великолепная военная, техническая и научная подготовка, высокий уровень культуры обусловили ту важную роль, которую сыграла русская диаспора в парагвайской истории.
Русский вклад в историю Парагвая начался с исследовательской деятельности. В конце 1920-х - начале 1930-х годов группа топографов и землемеров во главе с Беляевым отправилась осваивать одну из самых глухих областей страны - район Чако, который, как считалось, был богат нефтью. Буквально за несколько лет эти земли были полностью изучены, причем благодаря уникальной контактности русского генерала местные индейцы, до этого очень настороженно и даже враждебно относившиеся к белым пришельцам, стали верными союзниками официального Асунсьона.
Результаты работы экспедиции Беляева в частности, и кипучей деятельности русской диаспоры в целом, пригодились Парагваю достаточно быстро. 15 июня 1932 года боливийские войска внезапно атаковали парагвайскую армию. Так начался самый кровопролитный военный конфликт XX века в Латинской Америке - т.н. Чакская война, боливийско-парагвайская война за спорный район Чако (1932-1935), превратившаяся, по сути, в войну за территориальную целостность Парагвая.
С началом военных действий парагвайские власти предложили русским офицерам-эмигрантам принять гражданство и пойти на военную службу. В августе 1932-го группа офицеров собралась обсудить сложившуюся в стране ситуацию. Вывод был однозначен: «Почти двенадцать лет назад мы потеряли нашу любимую Императорскую Россию, оккупированную силами большевиков. Сегодня Парагвай, эта страна, которая приютила нас с любовью, переживает тяжелые времена. Так что же мы ждем, господа? Это же наша вторая родина, и она нуждается в нашей помощи. Ведь мы же офицеры!» . «Истосковавшиеся по запаху пороха русские военные романтики приняли предложение и поставили на службу своей новой родине все свои знания и богатый военный опыт» , - так писал о них один из парагвайских историков. По разным данным, в рядах вооруженных сил Парагвая в качестве добровольцев воевало от 70 до 100 русских офицеров, причем двое из них - И. Т. Беляев и Н. Ф. Эрн - в генеральских чинах, восемь были полковниками, четверо - подполковниками, 13 - майорами и 23 - капитанами . Генерал Беляев лично участвовал во многих сражениях и дослужился до начальника Генерального Штаба Вооруженных Сил Парагвая.
Любопытно, что в рядах боливийской армии воевало более сотни недавних врагов русских по Первой мировой войне - германских офицеров-эмигрантов; командовал же боливийской армией генерал-майор Ганс Кундт, воевавший в Первую мировую на Восточном фронте .
Несмотря на значительное превосходство Боливии в танках, самолетах, артиллерии и живой силе, парагвайцы, благодаря военному мастерству и смекалке двух русских батальонов, выиграли войну. Кроме того, плохо знавшие местность агрессоры-боливийцы оказались в крайне сложном положении, а местные индейцы встретили их враждебно. В отличие от агрессоров парагвайская армия имела подробные карты Беляева, а те же индейцы с готовностью помогали ей, служили проводниками и снабжали провиантом.
После нескольких тяжелых поражений от парагвайской армии Боливия, потеряв 60 тысяч убитыми и более 20 тысяч пленными (Парагвай потерял убитыми в два раза меньше, пленными - в десять раз), 12 июня 1935 года согласилась на заключение перемирия. Окончательный договор о границе между Парагваем и Боливией был подписан 21 июля 1938 года в Буэнос-Айресе, согласно нему большая часть территории Гран-Чако досталась Парагваю.
Вклад русских военных, инженеров и ученых в победу над боливийскими войсками в Чакской войне поистине невозможно переоценить. «Под их командованием успешно воевали пехотные эскадроны и артиллерийские батареи на всех фронтах. Они обучали своих парагвайских коллег искусству фортификации, бомбометания, современной тактике боя, своим примером и героизмом не раз поднимали солдат в атаку, а их гибель всегда была достойной славы русского офицера», - пишет один из первооткрывателей современного Парагвая для отечественных читателей А. Кармен .
Именно благодаря героизму русских офицеров в Чакской войне в Парагвае появились улицы с нетипичными для испанского языка названиями: полковника Бутлерова, капитана Блинова, инженера Кривошеина, профессора Сиспанова и т.д. Фамилии павших русских офицеров можно прочесть и на мемориальных плитах в Пантеоне Героев. Русские воины были отмечены высшими воинскими наградами Парагвая, многим поставлены памятники, появился русский храм Пресвятой Богородицы и городское кладбище «Святое поле» .
На этом, однако, вклад русских в историю Парагвая не закончился. Вслед за Беляевым русские землемеры обошли всю территорию республики и составили ее подробнейшие топографические карты. Российские иммигранты и их ученики изучили энергоресурсы Парагвая и создали основу всей его системы энергоснабжения. Русские инженеры спроектировали современную сеть парагвайских шоссейных дорог. Масса оборонных объектов была построена или реконструирована по проектам русских архитекторов. В Министерстве общественных работ, особенно в его дорожно-строительном отделе, долгие годы рабочим языком был русский. При прямом участии русских был создан физико-математический факультет Асунсьонского университета, а первым его деканом стал профессор Сергей Бобровский. Наконец, благодаря русским в Асунсьоне была основана первая школа классического танца, и в Парагвае появился балет. На протяжении многих лет русские «парагвайцы» занимали высокие посты в правительственной администрации, некоторые работали заместителями и советниками министров, начальниками крупных департаментов, возглавляли государственные институты .
Несмотря на общенациональное признание, русские в Парагвае не спешили ассимилироваться и стремились сохранить свою культуру и язык, старались не потерять свою «русскость». Еще в феврале 1932 года, за несколько месяцев до вероломного нападения Боливии, в Парагвае была зарегистрирована организация русской диаспоры: «Общество культуры - Русская библиотека». Целью общества, как говорилось в уставе, стало «создание библиотеки с преобладанием книг на русском языке для пропагандирования русской литературы, русского национального искусства, проведения выставок, лекций, научных экскурсий, собраний для обмена идеями» .
Дальнейшего организационного оформления русской общины в Парагвае, однако, не произошло. В конце 30-х годов XX века обстановка в мире все более накалялась. В 1939 году началась Вторая мировая война, а в июне 1941 года нацистская Германия напала на СССР. Вплоть до 1942 года официальный Асунсьон вел «двойную игру», поддерживая отношения как с антигитлеровской коалицией, так и с державами «оси» . Русская же диаспора в Парагвае заняла вполне определенную позицию. Несмотря на то, что из-за коммунистического режима белоэмигранты были вынуждены покинуть Россию, в годы Великой Отечественной войны они в большинстве своем поддержали справедливую войну Советского государства против иноземных захватчиков и даже участвовали в движении солидарности с СССР.
В 1949 году ряды русской колонии в Парагвае пополнились за счет эмигрантов из Китая, где в результате затяжной гражданской войны победу одержали коммунистические силы. Члены этой миграционной волны становились фабричными рабочими, конторскими служащими, преподавателями. Казалось, русская община должна была обрести второе дыхание, однако события внутренней жизни Парагвая сломали все ее планы.
В 1954 году на долгие тридцать пять лет в Парагвае установилась диктатура Альфредо Стресснера. Парагвайский каудильо проводил репрессивную внутреннюю политику (в Советском Союзе он был прямо назван фашистом), приведя при этом Парагвай к впечатляющим экономическим успехам. Проблема заключалась в том, что в годы «холодной войны» все русское зачастую ассоциировалось с коммунизмом и автоматически становилось враждебным. Для русской диаспоры в Парагвае наступили нелегкие времена.
Интересно, что сам диктатор относился к «белым русским» (именно так парагвайцы стали называть эмигрантов из России) с большим уважением. Еще во время войны с Боливией молодой артиллерийский капитан Стресснер сдружился со многими русскими офицерами и остался верным этой фронтовой дружбе. Однако установленный им жесткий антикоммунистический режим создавал особый микроклимат вокруг русских иммигрантов и их потомков. О создании какой-либо организации русской диаспоры не могло быть и речи. «Несмотря на все наши достоинства, мы, тем не менее, ни разу не смогли громко заявить о себе как о «русском землячестве» так, как это делают, скажем, живущие здесь немцы, швейцарцы, или японцы, - признавался российскому корреспонденту А. Кармену один из активистов русской общины Парагвая сегодня. - Почему? Ты же знаешь, как в Парагвае относились ко всему, что было связано с коммунизмом и Советским Союзом. Политикой мы не занимались, это было законом нашей жизни, но как бы то ни было, любое отождествление с Россией неизбежно приобретало «красную», то есть коммунистическую окраску, а это было крайне опасно» .
В годы правления Стресснера русские в Парагвае все больше и больше теряли свой язык и культуру, и только после падения диктаторского режима в 1989 году русскую диаспору вновь охватила тяга к объединению. В Асунсьоне была создана инициативная группа, в которую вошли Н. Ермаков (архитектор, потомок казаков), С. Канонников (потомственный русский судовладелец), Р. Сиспанов (учитель математики, внук скончавшегося в Асунсьоне выдающегося математика Сергея Сиспанова), И. Флейшер (инженер, на протяжении десятка лет занимавший пост директора ведомства промышленного планирования и заместителя министра промышленности Парагвая).
На их призыв об объединении, как когда-то в середине 1920-х годов, откликнулось более ста русских семей. Так была создана Ассоциация русских и их потомков в Парагвае (АРИДЕП) во главе с Николасом Ермаковым. Вскоре у АРИДЕП появились книги, афиши, пластинки, матрешки, самодельная национальная русская одежда, «кружок» русской кухни, началось изучение русского языка. В феврале 1991 года Ермаков, Канонников и врач О. Калинникова отправились в Советский Союз. Так впервые за 70 лет вынужденной разлуки русские «парагвайцы» оказались на исторической Родине .
В 1992 году между Республикой Парагвай и Российской Федерацией были установлены дипломатические отношения, что придало новый импульс для развития увядающей русской общины. По инициативе АРИДЕП была создана «Парагвайско-российская торговая палата». В 1996 году впервые состоялись «Дни России» в Асунсьоне, в 1999 году проведена выставка к 200-летию со дня рождения Пушкина. В 2001 году в парагвайской столице состоялся вечер российской культуры, программа которого включала выставку икон, лекцию о российском духовном искусстве, исполнение классических музыкальных произведений и русских танцев. В мае 2002 года вновь прошли дни российской культуры, приуроченные к десятилетию установления дипломатических отношений. В этот же период была развернута экспозиция архивных материалов «200 лет МИД России», включавшая, в частности, подлинник письма Николая II от 1905 года, в котором российский император поздравлял парагвайского президента Хуана Салазара Гаона с избранием на высший пост .
В настоящее время русские в Парагвае - это почти исключительно потомки эмигрантов, прибывших в страну в период между двадцатыми и пятидесятыми годами ХХ века. Численность русской колонии невелика: по данным Министерства иностранных дел РФ она составляет около 1500 человек , по информации ряда СМИ - около десяти тысяч . Главной (и единственной) организацией русской диаспоры в Парагвае является АРИДЕП. Ассоциация объединяет свыше сорока русских общин страны и в меру своих сил и возможностей пытается сохранить русскую культуру и традиции. Возглавляет АРИДЕП Х. фон Хорос.
Небольшая русская диаспора в шестимиллионном Парагвае пользуется значительным влиянием. Представители общины занимают важные посты в органах исполнительной власти, в Конгрессе, имеют значительный вес и авторитет в предпринимательских кругах. АРИДЕП активно участвует в общественной жизни Парагвая, являясь, например, основным «застрельщиком» традиционной Недели иммигранта, которая проводится в конце сентября - начале октября, выступает за развитие отношений с Россией .
Как недавно заявил глава МИД Парагвая Рубен Рамирес Лескано, «у парагвайцев сложилось особое, уникальное в Латинской Америке отношение к российскому народу благодаря весомому вкладу, который внесли выходцы из России в историю нашей страны в начале XX века… Парагвайский народ, как и русский, всегда отличался открытостью и доброжелательностью. Поэтому нет ничего удивительного в том, что первые русские переселенцы, приехавшие в Парагвай в 1924 году, легко прижились здесь и сделали многое для развития нашей страны» .
Этот факт признают и в русской общине. «Русские пустили здесь глубокие корни, - считает один из создателей АРИДЕП И. Флейшер. - В Парагвае нас уважают как отличных специалистов, честных предпринимателей и коммерсантов, как людей высокой культуры и морали. Все эти годы мы ревностно следили за тем, чтобы ни один наш соотечественник не был замешан в каком-нибудь неприглядном деле, коррупции или мошенничестве, чтобы имя русского человека ничем не было запятнано, опорочено. Так мы воспитываем и наших детей. Считаем, что это наш долг и перед нашей матерью-Родиной» .
Однако у русской общины в Парагвае существует масса проблем, как частного, так и поистине глобального характера. Так, Ассоциация русских и их потомков в Парагвае даже не имеет собственного печатного органа, и информационная связь между членами русской общины осуществляется через газету русскоязычной диаспоры в Аргентине «Наша страна». Еще один пример - несмотря на наличие нескольких православных храмов в Асунсьоне, церковные службы проходят только по большим религиозным праздникам и с опозданием в несколько дней, так как собственного священника в Парагвае просто нет. Но главная проблема очага русского духа в Парагвае заключается в весьма слабых связях с исторической Родиной и практически полном отсутствии знания русского языка. Как это ни прискорбно звучит, но количество людей в Парагвае, отлично владеющих русским и умеющим читать на языке своих предков, можно в буквальном смысле пересчитать по пальцам.
В целом, ситуация с русской общиной в Парагвае уникальна и показательна одновременно.
В отличие от крупных русскоязычных диаспор в США, Канаде, Австралии, Израиле или Аргентине, русская община Парагвая не так велика и до недавнего времени была «заморожена» во времени. Из-за субъективных обстоятельств на протяжении всей второй половины XX века лишь единицы носителей русской культуры могли добраться до Парагвая. Как следствие, длительное отсутствие связей с Родиной привело к почти полной потере языка и самобытности у потомков русских эмигрантов и поставило под угрозу само существование русской диаспоры в этой стране.
Но с другой стороны, уникальность русской диаспоры в Парагвае - это прекрасная возможность для официальных властей и негосударственных структур Российской Федерации оказать посильное содействие для возрождения русской общины на другом конце света - пусть весьма небольшой, но от этого не менее важной составной части мозаики Русского мира.
Александр Наумов,
Кандидат исторических наук
Беляев Иван Тимофеевич (1875, Санкт-Петербург - 1957, Асунсьон) - русский генерал, почетный гражданин Республики Парагвай. Его прадед по материнской линии, Леонтий Федорович Трефурт, был адъютантом Суворова и принимал участие в знаменитом Итальянском походе. Сам Беляев - участник Первой Мировой, Гражданской и Чакской войн. Исследователь области расселения, языка и культуры индейцев чако, борец за права и просветитель парагвайских индейцев. В годы Великой Отечественной войны всеми силами поддерживал СССР в борьбе с нацизмом. Когда Беляев умер, боготворившие его индейцы не позволили предать тело земле ни на русском кладбище, ни в Пантеоне Героев на главной площади Асунсьона. Прямо из храма, где состоялась прощальная панихида, не доверяя обещаниям властей, они на руках вынесли его гроб и увезли к себе на островок, где и захоронили. Позже, на собственные средства установили там его бронзовый бюст.
Речь сейчас пойдет не о политике, не о санкциях, не о футболе, и даже не о загадочных пирамидах, коими богат тот край. Речь пойдет о русских и военном конфликте Парагвая и Боливии.
Что из себя представлял Парагвай в начале 20-го века? Образованный в 1810-ом году уже к середине 19-го века он был передовым государством. Парагвай намного раньше США отменил рабство и предоставил равные права индейцев с белыми.
Соседи: Бразилия, Аргентина и Уругвай не смогли стерпеть такой наглости и объединились в Тройственный союз. И в течении 6-летней войны довели Парагвай до демографической катастрофы: мужское население сократилось на 80%. Вот в таком удручающем состоянии и пребывало это государство в начале 20-го века. Казалось, что ни кто и ни что сможет ему помочь. Но помощь неожиданно пришла из... России!
Нужно сказать, что эта страница белой эмиграции у нас не заслужено забыта, и о ней мало кто знает. Я сейчас назову имя: генерал-майор русской армии Иван Тимофеевич Беляев. У нас оно практически не известно, а в Парагвае память о нем до сих пор бережно хранят.
В годы далекой юности Беляев увлекся таинственной и далекой Латинской Америкой, и даже выучил испанский язык в Кадетском корпусе. А после смерти молодой жены хотел уехать туда...
Но началась Первая мировая и Беляев, тогда еще офицер-артеллерист, остался в России. Был удостоен ордена Святого Георгия и к 1917-ому году дослужился до генерал-майора.
О храбрости и принципиальности Ивана Тимофеевича говорит такой факт: после февральской революции, а по своей сути обыкновенного государственного переворота, Беляев отказался снять погоны, а в то время за их ношение могли просто убить. Не принял Беляев и большевиков. В годы гражданской войны служил в Добровольческой армии А.И.Деникина, с которым, будучи монархистом, с трудом находил общий язык.
В 1923-ом году наш герой покинул Россию и осуществил свою давнюю мечту - уехал в Буэнос-Айрес. Его целью стало создание русской общины для сохранения национальных традиций. Но Аргентина холодно встретила приезжих, и в 1924-ом году Беляев переехал в Парагвай, где и создал колонию «Русский Очаг». С ним приехали в основном военные и инженеры. Парагвай был рад таким специалистам, принимал русских офицеров в свою армию как минимум с сохранением звания, в отличие, к примеру, от Франции, где увешанных орденами полковников, загоняли в сержантские учебки. А нередко русских офицеров ставили на более высокие должности. Таким образом Иван Тимофеевич в конечном итоге стал начальником Генерального Штаба ВС Парагвая.
Но это впереди, а в октябре 1924-го года по заданию министерства обороны Парагвая отправился с группой русских офицеров исследовать полупустынную местность под названием Чако, которая располагалась на границе с Боливией. Его экспедиция сняла топографическую съемку местности. Иван Тимофеевич изучил язык, быт, религию. Культуру местных индейских племен, чем заслужил их симпатию. В знак уважения индейцы дали Беляеву имя Алебук, т.е.Сильная рука и выбрали главой клана Тигров. Всего было совершено в Чако 13 научных экспедиций...
В конце 20-х годов возникло предположение, что в Чако находятся богатые залежи нефти. Это то и стало причиной конфликта между Парагваем и Боливией. США с Великобританией так же приняли активное участие. Американская корпорация Standart Oil поддерживала Боливию, а британская Shell Oil - Парагвай.
И 15 июня 1932-го года Боливия начала самый кровавый конфликт в Южной Америке 20-го века, который вошел в историю как Чакская война.
Казалось бы у Боливии было безоговорочное преимущество. У нее было в трое больше населения, неплохая регулярная армия и достаточное количество свободных денег, полученных от экспорта олова, и направленных на закупку новейшей военной техники. Парагваю же такое переоснащение армии было не под силу. К 30-м годам 20-го века страна не смогла восстановиться после войны с Бразилией, Аргентиной и Уругваем. Единственное, что смогли сделать парагвайцы, закупить несколько самолетов. И имели в своей армии около 80-ти русских офицеров, из них 2 генерала, 8 полковников, 4 подполковников, 13 майоров и 23 капитанов.
Боливия же сделала ставку на немцев...
Русские офицеры все оказались на командных должностях. Трое возглавляли штабы, один командовал дивизией, 12 - полками, а остальные - батальонами, ротами и батареями. А самое главное, русские сделали из толпы индейцев и горных крестьян боеспособную армию.
Позже генерал Стогов вспоминал: «Парагвайские солдаты умоляли своё высшее начальство назначить их в одном из тех полков, коими командовали русские,выказавшие на этой войне не только особо присущую русскому доблесть, но и большие знания, умение и полученную в родной армии хорошую закваску в смысле заботы о подчиненных. О русской доблести и презрении к опасности рассказывали мне такой случай: дело было в глубоком сравнительно тылу - госпиталь, налет неприятельских аэропланов с бомбометанием, все и вся в рассыпную, только русский доктор с неизменной трубкой во рту преспокойно продолжает работу, и вот один из зарывающихся в землю санитаров говорит другому: «Гляди, видно, сумасшедший», - а другой отвечает: «Да что ты, не знаешь? Ведь это русский». Этим было всё сказано».
У боливийской армии блицкрига не получилось. Ей удалось захватить только 2 из 4-х укреплений. У парагвайцев обороной руководили Беляев и Эрн. Генерал-майор Николай Францевич Эрн - последний в русской армии, произведённый в этот чин Николаем II. В Парагвае Эрн преподавал в Военной академии.
Были созданы ложные огневые точки - стволы пальм, замаскированные под артиллерийские орудия, которые бомбили боливийские самолеты. А настоящие позиции были отлично оборудованы в инженерном отношении того времени: подходы к ним прикрывали колючая проволока и минные поля. Кроме того, превосходство в технике не давало преимущество в джунглях - в то время как паргвайцы легко переносили свои минометы, тяжелые орудия и танки боливийцев вязли в грязи. А когда пришла летняя жара, выяснилось, что в танках температура во время движения поднимается до 60 градусов. В результате парагвайцам доставались брошенные экипажем танки. Авиация также не имела успеха, т.к.пилоты просто не могли обнаружить укрытые густым лесом цели...
Беляев успешно применял тактику диверсионных отрядов, составленных главным образом из местных индейцев, которые хорошо знали и уважали Ивана Тимофеевича еще со времен его научных экспедиций в Чако.
Эти отряды действовали на коммуникациях противника, затрудняя снабжение его войск. В результате всего этого, существенное численное и техническое преимущество боливийцев сводилось на нет.
За 10 дней боев потери парагвайцев составили 248 человек, боливийцы же потеряли 2 тысячи. Кроме того к 1935ому году боевые действия были перенесены на территорию Боливии... В конце мая 1935-го года Боливия, армия которой за время войны только убитыми потеряла около 90 тысяч человек, обратилась в Лигу наций с просьбой о помощи в заключении перемирия. Потери Парагвая были примерно вдвое меньше, но для маленькой страны довольно ощутимые.
Из 70-ти русских добровольцев, воевавших в парагвайской армии, погибли в бою шестеро. Около 30-ти человек были тяжело ранены. Или перенесли сложные инфекционные заболевания. Среди погибших, был бывший российский ротмистр Борис Касьянов, задолго до Александра Матросова закрывший во время атаки на боливийский форт своим телом амбразуру вражеского дзота...
В православном храме в Асунсьоне и сейчас можно увидеть мемориальные доски с русскими именами и фамилиями и надписями: « Убит в Каньяда-Строгест», «Убит под Бокероном», «Убит под Нанавой»...
По условиям мирного договора, подписанного в июле 1938-го года в Буэнос-Айресе, три четверти Гран-Чако отошли к Парагваю. К слову сказать, нефть там всё-таки нашли в 80-х годах 20-го столетия...
Иван Тимофеевич Беляев в 1937-ом году оставил военную службу, занявшись научной и просветительской деятельностью. Он разработал целую философию по подходу к индейской культуре. Будучи директором колониальной школы «Бартоломе де Лас Касас», Беляев создал систему по урегулированию отношений европейцев и индейцев, которую южноамериканские правительства используют до сих пор, сделав основой местной этнической политики. Иван Тимофеевич также создал первый в Америке индейский театр. И до конца своих дней оставался консультантом Министерства обороны Парагвая. Генерал умер в 1957-ом году, похоронен со всеми воинскими почестями на острове посреди реки Парагвай. На надгробии надпись: « Здесь лежит Беляев».
Николай Францевич Эрн получил чин генерал-лейтенанта парагвайской армии, после войны служил в генеральном штабе. Прожил более долгую жизнь, умер он в возрасте 92-х лет в 1972-ом году. На его похоронах присутствовали все высшие чины армии. Офицеры Асунсьонского гарнизона несли гроб до могилы на руках.
Без приувеличения можно сказать, что ни в одном государстве мира не относились к русским эмигрантам так тепло и с искренним уважением, как в Парагвае, где и по сей день можно встретить улицы полковника Бутлерова, капитана Блинова, инженера Кривошеина, профессора Сиспанова...
Loading...