Джеймс фенимор куперзверобой. Зверобой Ф купер зверобой читать

«Зверобой, или Первая тропа войны» — книга пенталогии об истории колонизации Северной Америки Джеймса Фенимора Купера

«Зверобой» главные герои

Натаниэль Бампо (Зверобой) - заглавный герой, охотник, знаток индейских обычаев.
Гарри Марч (Непоседа) - молодой человек 26-28 лет, ростом 6 футов 4 дюйма, пропорционально сложен, лицо - добродушно и красиво, груб в манерах.
Чингачгук - индеец из племени могикан.
Уа-та-Уа - индианка из племени делаваров. Возлюбленная Чингачгука. Была похищена гуронами.
Джудит Хаттер (старшая) - мать девушек, умерла за два года до описываемых событий, похоронена в озере.
Джудит Хаттер (младшая) - 19-летняя девушка, старшая из сестёр Хаттер, бойка, речиста, рассудительна, лукава, красива, тщеславна, любит наряжаться, получила от индейцев прозвище «Дикая роза», точно описывающее её нрав и красоту.
Хетти Хаттер - младшая из сестёр Хаттер. Офицеры из фортов на Мохоке дали ей прозвище «Так указывает компас», а индейцы окрестили «Поникшая Лилия» за слабоумие. Набожна, кротка, наивна, бесхитростна.
Томас Хаттер - в молодые годы был товарищем пирата Кидда. За 15 лет жизни на озере получил прозвища «Плавучий Том» и «Водяная крыса», требует, чтобы его считали единственным хозяином озера. Построил в центре озера плавучий дом, прозванный «Замком Водяной крысы» и ковчегом, основанием которого служила широкая плоскодонная баржа.
Райвенок - «Расщепленный Дуб» - один из вождей гуронов.

1744 год. Двое путников пробираются сквозь чащу северо-американского леса. Один – рослый красавец, силач, бойкий, веселый и разговорчивый человек, другой на первый взгляд проигрывает своему приятелю. Но, внимательнее вглядевшись в его черты, можно сделать множество открытий. Мускулы на его стройном молодом теле свидетельствуют не о природной силе, а о той, что является результатом изнурительного труда над собой. Его гибкое тело ловкое и послушное. А его лицо обладает той неканоничной красотой, которой не страшны болезни, невзгоды, время. Оно выражает обаяние, простосердечие, безусловную правдивость, но вместе с тем твердость характера, смелость и мужество.

Имя первого Гарри Марч, за безудержный нрав, жажду приключений и нежелание подолгу задерживаться на одном месте его прозвали Непоседой. Имя второго – Натаниэль (Натти) Бампо. За выдающиеся достижения в охоте его зовут Зверобоем. Несмотря на то что Натти убил уже немало животных, его стрела еще не знает крови человека. Да и зверье он убивает только по необходимости, никогда не забирая у природы лишнее. Так, Бампо укоряет Непоседу, когда тот, к счастью, неудачно пытается подстрелить благородного оленя. Непоседа не нуждался в еде, рогах или шкуре животного, выстрел был сделан просто ради забавы, а это неправильно. Случай с оленем выразительно демонстрирует высокое благородство Натти Бампо. Да, он Зверобой, но не мясник.

Мораль Бампо проста и лишена вычурных заумей. Так, Непоседа высказывает распространенное в те времена суждение о неравенстве между людьми. По его словам, на земле есть три цвета – белый, черный и красный. «Самый лучший цвет – белый, – утверждает Непоседа, – поэтому белый человек выше всех». Черный, по мнению лесного философа, следует за белым, поэтому чернокожим позволено жить рядом. Но хуже всех красный! Это доказывает, что краснокожие – люди только наполовину.

Зверобой не разделяет философию своего попутчика. Он высказывает неслыханное в этих лесах мнение о том, что Бог создал всех людей одинаковыми. У каждой расы, представители которых отличаются друг от друга по цвету кожи, есть свои особенности. То, что считается нормальным у цивилизованного бледнолицего, никогда не будет воспринято вольными краснокожими жителями. И наоборот. Так, для индейцев снимать скальп с воина – знак чести и уважения, для белого – гнусное преступление, варварство.

«Я считаю, что белый человек должен уважать белые законы, пока они не сталкиваются с другими боле высокими законами, а красный человек обязан исполнять свои индейские обычаи с такой же оговоркой».

Так за беседой наши герои доходят до озера, где находится Замок Водяной Крысы – конечная точка их долгого путешествия.

Плавучий дом Томаса Хаттера был прозван Замком Водяной Крысы кем-то из офицерских остряков. Название так прижилось, что баржа, на которой вот уже 15 лет плавал по озеру Том со своим семейством, именовалась исключительно Замком. А ее хозяин – Водяной Крысой или Водяным Томом.

Том рано овдовел, оставшись с двумя дочерьми – Джудит и Хетти. Первая славится своей небывалой красотой на все окрестности. Едва Джудит исполнилось 15 лет, как за ней стали толпами бегать местные офицеры. Всеобщее обожание несколько разбаловало девушку. Она заносчива, властна, капризна, остра на язык и питает особенное расположение к нарядам, украшениям и красным офицерским мундирам. Однако Джудит знает себе цену и никому не позволит бесчестно воспользоваться ее молодостью и красотой. Она умна, проницательна и, несмотря на свою сомнительную славу, высокоморальна. За все эти качества местные прозвали Джудит Дикой Розой.

Ее сестра Хетти – прямая противоположность Джудит. Рассказывая о семействе Хаттеров, Непоседа отмечает, что Хетти очень милая девушка, «не будь у нее сестры красавицы, она могла бы казаться почти хорошенькой». Однако отсутствие яркой сестринской внешности – не единственный недостаток Хетти. Все вокруг ее считают слабоумной, недалекой, дурочкой, за что и придумали прозвища «Так указывает компас» и Поникшая Лилия.

Зверобой производит хорошее впечатление на Хаттера и его дочерей. У него завязываются доверительные отношения с Джудит, которой пресытили красавцы ухажеры, в том числе и хвастун Непоседа. А кроткой мечтательнице Хетти молодой охотник рассказывает о своих других именах.

По рождению его зовут Натти (Натаниэль) Бампо, за честность делавары (племя, в котором Бампо долгое время живет и воспитывается) прозвали бледнолицего Правдивым языком, за скорость – Голубем, за талант охотника – Вислоухим. А когда Натти стал богат и смог купить собственный вигвам, Вислоухий превратился в Зверобоя.

Зверобой и Непоседа пришли в дом Плавучего Тома не просто так, они хотят предупредить хозяина озера об опасности – воинственные индейские племена уже наступают. Оставаться в узком водном перешейке опасно, нужно плыть в другое место. Непоседа и Зверобой вызываются защищать их во время путешествия. Тем более что у Зверобоя запланирована встреча с молодым вождем могикан Чингачгуком. Этот благородный дикарь пришел в здешние края, чтобы освободить из плена свою невесту Уа-та-Уа (в дословном переводе «Тише еще тише»). Чингачгук не откажет в том, чтобы встать в защиту Плавучего дома и его обитателей.

Закатные солнечные лучи золотятся на озерной глади. Уходит последний мирный день. Уже ночью нашим героям предстоит выйти на тропу войны. Отразив нападение небольшой шайки индейцев во время сплава по воде, Непоседа и старик Том решаются на авантюру – напасть на индейское племя, что расположилось неподалеку. Они хотят получить деньги, которые Колония щедро платит за скальпы индейцев, причем, скальпы разного образца (женские, детские) ценятся больше. Зверобой отказывается принимать участие в этом циничном и жестоком предприятии. Дочки также уговаривают отца «продолжать торговать шкурками, а не кровью». Но старый Том, подначиваемый Непоседой, неумолим. Решено: они отправятся за добычей, а Зверобой как раз присмотрит за девочками.

Обстоятельства складываются не наилучшим образом – Непоседа и старик Хаттер оказываются в плену. К счастью, их удается выкупить за несколько шахматных фигурок, которые приводят дикарей в настоящий восторг. Однако чудесное спасение не останавливает авантюрную парочку. Они беспечно отправляются на брошенную водную баржу, с которой старик хочет забрать свои сокровища. Там Хаттера и Непоседу ждет засада. На следующее утро дочки нашли умирающего старика. Он был оскальпирован и тяжело ранен. Томас Хаттер по прозвищу Водяная Крыса умирает в своем плавучем доме.

А тем временем Зверобой вместе с Чингачгуком спасают из плена делаварскую возлюбленную вождя Уа-та-Уа. В ходе завязавшейся схватки Зверобой попадает в плен, однако за честность и храбрость местные позволяют ему остаться в их племени и стать мужем вдовы убитого им индейца. Натаниэль отказывается от «заманчивой» перспективы стать главой бесчисленного семейства. Теперь его ждет пытки и казнь.

В самый разгар наказания появляется Хетти Хантер. Белокожая девушка, которая ничуть не боится воинственных дикарей, несколько их озадачивает. В это время подоспевает английский военный отряд. Зверобой спасен, а вот Хетти ранена шальной пулей.

Джудит безутешна – она похоронила отца и сестру, но надеется найти близкого человека в лице Зверобоя. Девушка открыто предлагает молодому охотнику себя в жены. Но он… отказывает. Джудит, бесспорно, красива. Вероятно, красивее всех женщин, что ему приходилось встречать, однако душевного отклика ее красота не вызывает. Любовь, убежден Натаниэль, обречена, если исходит только с одной стороны.

Зверобой покидает своих друзей. Во время одной из схваток к его многочисленным именам присовокупилось еще одно – Соколиный глаз. Так прозвал его подстреленный им же индеец. Теперь Натаниэль Бампо, он же Правдивый язык, он же Голубь, он же Вислоухий, он же Зверобой, он же Соколиный глаз, вышел на тропу войны. Его нелегкий и опасный путь по ней только начинается.

Джеймс Фенимор Купер

Зверобой, или Первая тропа войны

…Есть наслажденье в бездорожных чащах,

Отрада есть на горной крутизне,

Мелодия - в прибое волн кипящих,

Людей люблю - природа ближе мне,

И то, чем был, и то к чему иду я,

Я забываю с ней наедине.

В своей душе весь мир огромный чуя,

Ни выразить, ни скрыть то чувство не могу я.

Байрон, «Чайльд Гарольд»

События производят на воображение человека такое же действие, как время. Тому, кто много поездил и много повидал, кажется, будто он живет на свете давным-давно; чем богаче история народа важными происшествиями, тем скорее ложится на нее отпечаток древности. Иначе трудно объяснить, почему летописи Америки уже успели приобрести такой достопочтенный облик. Когда мы мысленно обращаемся к первым дням истории колонизации, период тот кажется далеким и туманным; тысячи перемен отодвигают в нашей памяти рождение наций к эпохе столь отдаленной, что она как бы теряется во мгле времен. А между тем, четырех жизней средней продолжительности было бы достаточно, чтобы передать из уст в уста в виде преданий все, что цивилизованный человек совершил в пределах американской республики. Хотя в одном только штате Нью-Йорк жителей больше, чем в любом из четырех самых маленьких европейских королевств и во всей Швейцарской конфедерации, прошло всего лишь двести лет с тех пор, как голландцы, основав свои первые поселения, начали выводить этот край из состояния дикости. То, что кажется таким древним благодаря множеству перемен, становится знакомым и близким, как только мы начинаем рассматривать его в перспективе времени.

Этот беглый взгляд на прошлое должен несколько ослабить удивление, которое иначе мог бы почувствовать читатель, рассматривая изображаемые нами картины, а некоторые добавочные пояснения воскресят в его уме те условия жизни, о которых мы хотим здесь рассказать. Исторически вполне достоверно, что всего сто лет назад такие поселки на восточных берегах Гудзона, как, например, Клаверак, Киндерхук и даже Покипси, не считались огражденными от нападения индейцев. И на берегах той же реки, на расстоянии мушкетного выстрела от верфей Олбани, еще до сих пор сохранилась резиденция младшей ветви Ван-Ренселеров - крепость с бойницами, проделанными для защиты от того же коварного врага, хотя постройка эта относится к более позднему периоду. Такие же памятники детства нашей страны можно встретить повсюду в тех местах, которые ныне слывут истинным средоточием американской цивилизации. Это ясно доказывает, что все наши теперешние средства защиты от вражеского вторжения созданы за промежуток времени, немногим превышающий продолжительность одной человеческой жизни.

События, рассказанные в этой повести, происходили между 1740 и 1745 годами. В то время были заселены только четыре графства колонии Нью-Йорк, примыкающие к Атлантическому океану, узкая полоса земли по берегам Гудзона, от устья до водопадов вблизи истока, да несколько соседних областей по рекам Мохоку и Скохари. Широкие полосы девственных дебрей покрывали берега Мохока и простиралось далеко вглубь Новой Англии, скрывая в лесной чаще обутого в бесшумные мокасины туземного воина, шагавшего по таинственной и кровавой тропе войны. Если взглянуть с высоты птичьего полета на всю область к востоку от Миссисипи, взору наблюдателя представилось бы необъятное лесное пространство, окаймленное близ морского берега сравнительно узкой полосой обработанных земель, усеянное сверкающими озерами и пересеченное извивающимися линиями рек. На фоне этой величественной картины уголок страны, который мы хотим описать, показался бы весьма незначительным. Однако мы будем продолжать наш рассказ в уверенности, что более или менее точное изображение одной части этой дикой области даст достаточно верное представление о ней в целом, если не считать мелких и несущественных различий.

Каковы бы ни были перемены, производимые человеком, вечный круговорот времен года остается незыблемым. Лето и зима, пора сева и пора жатвы следуют друг за другом в установленном порядке с изумительной правильностью, предоставляя человеку возможность направить высокие силы своего всеобъемлющего разума на познание законов, которыми управляется это бесконечное однообразие и вечное изменение. Столетиями летнее солнце обогревало своими лучами вершины благородных дубов и сосен и посылало свое тепло даже прячущимся в земле упорным корням, прежде чем послышались голоса, перекликавшиеся в чаще леса, зеленый покров которого купался в ярком блеске безоблачного июньского дня, в то время как стволы деревьев в сумрачном величии высились в окутывавшей их тени. Голоса, очевидно, принадлежали двум мужчинам, которые сбились с пути и пытались найти потерявшуюся тропинку. Наконец торжествующее восклицание возвестило об успехе поисков, и затем какой-то высокого роста человек выбрался из лабиринта мелких болот на поляну, образовавшуюся, видимо, частично от опустошений, произведенных ветром, и частично под действием огня. Отсюда хорошо было видно небо. Сама поляна, почти сплошь заваленная стволами высохших деревьев, раскинулась на склоне одного из тех высоких холмов или небольших гор, которыми пересечена едва ли не вся эта местность.

Вот здесь можно перевести дух! - воскликнул лесной путник, отряхиваясь всем своим огромным телом, как большой дворовый пес, выбравшийся из снежного сугроба. - Ура, Зверобой! Наконец-то мы увидели дневной свет, а там и до озера недалеко.

Едва только прозвучали эти слова, как второй обитатель леса раздвинул болотные заросли и тоже вышел на поляну. Наскоро приведя в порядок свое оружие и истрепанную одежду, он присоединился к товарищу, уже расположившемуся на привале.

Ты знаешь это место? - спросил тот, кого звали Зверобоем. - Или закричал просто потому, что увидел солнце?

И по той и по этой причине, парень! Я узнал это местечко и очень рад, что снова вижу такого верного друга, как солнце. Теперь румбы компаса у нас опять перед глазами, и если мы еще раз собьемся с пути, то сами будем виноваты. Пусть меня больше не зовут Гарри Непоседа, если это не то самое место, где прошлым летом разбили свой лагерь и прожили целую неделю «охотники за землей». Гляди: вот сухие ветви от их шалаша, а вот и родник. Нет, малый, как ни люблю я солнце, я не нуждаюсь в нем, чтобы знать, когда наступает полдень: мое брюхо не уступит лучшим часам, какие можно найти в Колонии, и оно уже прозвонило половину первого. Итак, развяжи котомку, и подкрепимся для нового шестичасового похода.

Произведение «Зверобой, или Первая тропа войны», написанное американским классиком приключенческой литературы Джеймсом Фенимором Купером, является первым романом из пяти о кровавой истории завоевания Америки белыми людьми.

Двое мужчин красавец Гарри Марч (Непоседа) и Натаниэль Бампо (Зверобой), пробираются сквозь непроходимую чащу к тому месту, где находится озеро, на котором расположено плавучее жилище Хаттеров. Зверобой хочет помочь индейцу Чингачгуку освободить его любимую девушку Уа-та-Уа. А Непоседа добивается любви Джудит Хаттер, которая живёт с отцом и сестрой Хетти на озере. Так же они хотят рассказать отшельнику Тому - отцу Джудит и Хетти, что воинственные индейцы начали наступление и мужчине и его дочерям грозит настоящая опасность.

Добравшись до жилища Хаттеров, молодые мужчины предлагают семейству свою защиту. Вскоре все вместе люди отправляются в опасный путь, во время которого отражают нападение индейцев.

Непоседа и Том планируют напасть на селение и получить скальпы индейцев, за которые можно получить неплохие деньги. Зверобой отказывается идти с ними. Но данный поход заканчивается для мужчин плохо, они попадают в плен. Зверобою удаётся их выкупить.

Затем Зверобой и Чингачгук освобождают из плена Уа-та-Уа. Но белый мужчина попадает в плен. Индейцы ему предлагают взять в жёны вдову с детьми. Но Зверобой не желает становиться отцом семейства, несмотря на то, что отказ означает пытки и смерть. Непоседа и Том не предпринимают никаких действий, что бы спасти своего товарища из лап кровожадных индейцев. Они снова планируют авантюру, которая приводит к смерти Тома.

Зверобоя спасает появление в племени индейцев Хетти, а затем отряда англичан. Но в стычке девушка погибает. Её сестра Джудит остаётся совсем одна и, чтобы обезопасить себя, девушка предлагает себя Зверобою в жёны. Но молодой мужчина отказывается. Он ждёт, когда в его жизни появится женщина, которую он полюбит. За время опасного путешествия Зверобой получает ещё одно имя - Соколиный глаз.

Картинка или рисунок Купер - Зверобой, или Первая тропа войны

Другие пересказы для читательского дневника

Краткое содержание Поттер - Ухти тухти
Сказка повествует о маленькой белочке Люси, которую можно назвать Машей-растеряшей. Она всё время теряла свои платочки и фартучки. Жила она на ферме и в своей жизни встречала разных домашних животных и птиц.
Краткое содержание Лиханов Лабиринт
Толику снится сон, будто он попал в лабораторию, где над людьми проводят эксперименты, и где его попытались задушить. Проснувшись он пересказывает его родителям и бабушке, на что последняя говорит, что это к беде.
Краткое содержание Драгунский Главные реки Америки
Этот рассказ о Денисе Кораблеве. Дениска целое лето тренировался собираться и одеваться стремительно, как пожарники. Однажды он проспал подъём в школу, но смог быстро одеться за одну минуту и сорок восемь секунд.
Краткое содержание Платонов Разноцветная бабочка
На морском побережье проживала бабушка Анисья. Окружающие не знают о ее возрасте. Живет она исключительно ожиданием собственного сыночка Тимоши, однажды побежавшим в горы за бабочкой
Краткое содержание басни Обоз Крылова
Нагруженный глиняными горшками, шел обоз. Во время его следования, выпала необходимость спуститься с крутой горы. Хозяин взял одну лошадь и повел ее первой.

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Джеймс Купер
Зверобой

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Глава I

Есть наслаждение и в дикости лесов.
Есть радость на приморском бреге,
И есть гармония в сем говоре валов,
Дробящихся в пустынном беге.
Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,
Для сердца ты всего дороже!
С тобой, владычица, привык я забывать
И то, чем был, как был моложе,
И то, чем ныне стал под холодом годов.
Тобою в чувствах оживаю.
Их выразить душа не знает стройных слов,
И как молчать об них, не знаю.

Байрон . «Чайльд Гарольд» 1
Перевод К. Н. Батюшкова.

События производят на человеческое воображение такое же действие, как время. Человеку, много путешествовавшему и много видевшему, кажется, будто он живет на свете давным-давно; чем богаче история народа важными происшествиями, тем скорее приобретает она отпечаток древности. Иначе трудно объяснить тот весьма почтенный облик, который уже успели приобрести летописи Америки. Когда мы мысленно обращаемся к первым дням колониальной истории, период этот кажется далеким и темным; тысячи перемен отодвигают рождение нации к эпохе столь отдаленной, что она как бы теряется во мгле времен. А между тем четырех жизней средней продолжительности было бы достаточно, чтобы передать из уст в уста в виде преданий все, что цивилизованный человек совершил в пределах нашей республики. Хотя в одном только штате Нью-Йорк жителей больше, чем в любом из четырех самых маленьких европейских королевств и во всей Швейцарской конфедерации, прошло всего лет двести с тех пор, как голландцы, основав свои первые поселения, вывели этот край из состояния дикости. То, что кажется таким древним благодаря множеству перемен, становится знакомым и близким, как только мы начинаем рассматривать его во временной перспективе.

Этот взгляд в прошлое должен несколько ослабить удивление, которое иначе мог бы почувствовать читатель, рассматривая изображаемые нами картины, а некоторые добавочные пояснения воскресят в его уме те условия жизни, о которых мы хотим здесь рассказать. Исторически вполне достоверно, что всего сто лет назад такие поселки на берегах Гудзона2
Гудзон – большая река, берущая начало в Эдирондекских горах и впадающая в Нью-Йоркский залив. Получила свое имя в честь английского мореплавателя Генри Гудзона, который в 1609 году поднялся по реке до места, где стоит город Олбани.

Как, например, Кливерак, Киндерхук и даже Покипси3
Покипси – город на берегу реки Гудзон (в ее нижнем течении). Основан голландцами в 1690 году.

Не считались застрахованными от нападения индейцев. И на берегах той же реки, на расстоянии мушкетного выстрела от верфей Олбани4
Олбани – один из старейших городов США. Основан голландцами в 1623 году на берегу реки Гудзон. Столица штата Нью-Йорк.

Еще до сих пор расположена резиденция младшей ветви Ван-Ренселлеров5
Ван-Ренселлеры – крупные землевладельцы голландского происхождения. Обосновались недалеко от города Олбани еще в 1630 году.

С бойницами, проделанными для защиты от того же коварного врага, хотя постройка эта относится к более позднему периоду. Такие же памятники детства нашей страны можно встретить повсюду в тех местах, которые ныне слывут истинным средоточием американской цивилизации. Это ясно доказывает, что все наши теперешние средства защиты от вражеского вторжения созданы за промежуток времени, немногим превышающий продолжительность одной человеческой жизни.

События, изложенные в этой повести, происходили между 1740 и 1745 годами. В то время были заселены только четыре графства колонии Нью-Йорк, примыкающие к Атлантическому океану, узкая полоса земли по берегам реки Гудзон от устья до водопадов вблизи истока, да несколько областей по рекам Мохаук6
Мохаук – приток реки Гудзон, впадающий в нее несколько севернее города Олбани.

И Шохери7
Шохери – приток реки Мохаук.

Широкие полосы девственных дебрей пересекали берега Мохаука и простирались далеко в глубь Новой Англии8
Новая Англия – область в северо-восточной части США, прилегающая к Атлантическому океану. Она раньше всего была колонизована переселенцами из Англии.

Скрывая в лесной чаще обутого в бесшумные мокасины9
Мокасины – индейская обувь из кожи, украшенная бисером, мехом и кусочками цветного сукна.

Туземного воина, шагавшего по таинственной и кровавой тропе войны. Если бы взглянуть с птичьего полета на всю область к востоку от Миссисипи, взору наблюдателя представилось бы необъятное лесное пространство, окаймленное близ морского берега сравнительно узкой полосой обработанных земель, усеянное сверкающими поверхностями озер и пересеченное извивающимися линиями рек. На фоне этой грандиозной картины уголок страны, который мы здесь хотим изобразить, показался бы весьма незначительным. Однако мы будем продолжать наше описание в уверенности, что более или менее точное изображение одной части этой дикой области даст достаточно верное представление о ней в целом, если не считать мелких и несущественных различий.

Каковы бы ни были перемены, производимые человеком, вечный круговорот времен года остается неизменным. Лето и зима, пора сева и пора жатвы следуют друг за другом в установленном порядке с изумительной правильностью, предоставляя человеку возможность направить высокие силы своего всеобъемлющего духа на познание вечных законов, которыми управляется это бесконечное однообразие. Столетиями летнее солнце обогревало своими лучами вершины благородных дубов и сосен и посылало свое тепло даже скрывающимся в земле упорным корням, прежде чем послышались голоса, перекликавшиеся в чаще леса, лиственный покров которого купался в ярком блеске безоблачного июньского дня, в то время как стволы деревьев в сумрачном величии высились в окутывавшей их тени. Голоса звучали неодинаково и, очевидно, принадлежали двум мужчинам, которые сбились с пути и пытались найти потерявшуюся тропинку. Наконец торжествующее восклицание возвестило об успехе поисков, и затем какой-то человек гигантского роста выбрался из лабиринта мелких болот на поляну, образовавшуюся, видимо, частично от опустошений, произведенных ветром, и частично под действием огня. Отсюда хорошо было видно небо. Сама поляна, сплошь заваленная стволами деревьев, раскинулась на склоне одного из тех высоких холмов или небольших гор, которыми пересечена почти вся эта местность.

– Здесь можно перевести дух! – воскликнул лесной житель, очутившись под открытым небом и отряхиваясь всем своим огромным телом, как большая дворняга, выбравшаяся из снежного сугроба. – Ура, Зверобой! Наконец-то мы видим дневной свет, а там и до озера недалеко.

– Ты знаешь это место? – спросил тот, кого звали Зверобоем. – Или ты закричал просто потому, что увидел солнце?

– И то и другое, парень, и то и другое! Я узнаю это местечко и совсем не жалею, что опять увидел такого верного друга, как солнце. Теперь у нас снова все румбы компаса перед глазами, и мы сами будем виноваты, если еще раз заплутаем. Пусть меня больше не зовут Гарри Непоседа, если это не то самое местечко, где прошлым летом разбили свой лагерь и прожили целую неделю охотники за землей10
«Охотниками за землей» называли в те времена людей, бродивших по дев ственным лесам Северной Америки в поисках плодородной земли. Найдя подходящий участок, «охотник за землей» вырубал и выжигал на нем лес и распахивал его. Собрав несколько урожаев, «охотник» забрасывал этот участок и вновь принимался бродить по лесу в поисках плодородных, не истощенных посевами земель.

Вот сухие ветви их шалаша, а вот и родник. Нет, малый, как ни люблю я солнце, я не нуждаюсь в нем, чтобы знать, когда наступает полдень: мое брюхо не уступит любым часам, какие только можно найти в Колонии11
Колония – то есть столица колонии Олбани.

И оно уже прозвонило половину первого. Итак, развяжи котомку, и подкрепимся для нового шестичасового похода.

После этого совета оба занялись необходимыми приготовлениями к своей, как всегда, скромной, но обильной трапезе. Мы воспользуемся перерывом в их беседе, чтобы дать читателю некоторое представление о внешности этих людей, которым суждено играть немаловажные роли в нашей повести. Трудно встретить более благородный образчик цветущего мужества, чем тот из путников, который назвал себя Гарри Непоседа. Его настоящее имя было Генри Марч; но так как обитатели пограничной полосы заимствовали у индейцев обычай давать людям всевозможные клички, то прозвище Непоседа чаще применялось к нему, чем его подлинная фамилия. Нередко также называли его Гарри Торопыга. Обе эти клички он получил за свою стремительность, опрометчивость, резкие манеры и за чрезвычайную подвижность, заставлявшую его вечно скитаться с места на место, почему его знали во всех поселках, разбросанных между британскими владениями и Канадой12
Канадой называли тогда французские поселения на реке Святого Лаврентия. Теперь Канадой называют огромную британскую самоуправляющуюся колонию.

Шести футов четырех дюймов13
То есть 190 сантиметров.

Ростом, Гарри Непоседа был при этом очень пропорционально сложен, и его физическая сила вполне соответствовала гигантской фигуре. Лицо – под стать всему остальному – было добродушно и красиво. Держался он очень непринужденно, и хотя грубость пограничного быта неизбежно сказывалась в его обхождении, величавая осанка огромного тела сглаживала вульгарность его манер.

Зверобой, как Непоседа называл своего товарища, и по внешности и по характеру был человек совсем иного склада. Около шести футов ростом, он выглядел сравнительно худым и тщедушным, хотя все движения его выражали чрезвычайную ловкость, если не чрезвычайную силу. Его молодое лицо было не особенно красиво и только выражением своим подкупало всякого, кто брал на себя труд вглядеться в него более внимательно. Выражение его, свидетельствовавшее о простосердечии, безусловной правдивости, серьезности намерений и искренности чувств, было поистине замечательно.

Сначала даже могло показаться, что за простодушной внешностью скрывается затаенная хитрость, однако при ближайшем знакомстве это подозрение тотчас же рассеивалось.

Оба пограничных жителя были еще очень молоды. Непоседе едва исполнилось лет двадцать шесть – двадцать восемь, а Зверобой был и того моложе. Одежда их не заслуживает особого внимания; надо только заметить, что она была сшита главным образом из оленьих шкур – явный признак того, что ее владельцы проводили жизнь в бесконечных лесах, на самой окраине цивилизованного общества. Тем не менее в одежде Зверобоя чувствовалась забота о некотором щегольстве и живописности, особенно заметная на оружии и снаряжении. Его карабин находился в полной исправности, рукоять охотничьего ножа была покрыта изящной резьбой, роговая пороховница украшена подобающими эмблемами и насечкой, а ягдташ обвит индейским вампумом14
Вампум – связка из раковин, сочетания которых образуют геометрические фигуры. Эти геометрические фигуры имели смысловое значение. Вампумы являлись своеобразными памятными знаками и служили иногда для передачи сообщений.

Наоборот, Гарри Непоседа, по врожденной ли небрежности или из тайного сознания, что его наружность не нуждается в искусственных прикрасах, был одет кое-как, словно выражая этим свое презрение ко всяким побрякушкам.

– Эй, Зверобой, принимайся за дело и докажи, что у тебя делаварский желудок, если ты говоришь, что тебя воспитали делавары!15
Делавары , или ленни-ленапе , как они себя сами называли, – индейское племя, населявшее в XVII–XVIII веках долину реки Делавар (между реками Гудзон и Саскуиханна) и побережье Атлантического океана до нынешней Северной Каролины. Они создали могучий союз племен, боровшийся с гуронским племенным союзом. Делавары по большей части выступали союзниками англичан, в то время как гуроны были в союзе с французами.

– крикнул Непоседа и подал пример товарищу, запихав себе в рот такой кусок дичины, какого хватило бы европейскому крестьянину на целый обед. – Принимайся, парень, и докажи этой лани свое мужество зубами, как ты уже доказал его ружьем.

– Нет, нет, Непоседа, немного мужества надо, чтобы убить лань, да еще в эту пору. Вот уложить тигровую кошку или пантеру16
Пантер в Америке нет, но европейские колонисты часто называли пантерой пуму, или кугуара.

– это дело, – возразил Зверобой, готовясь последовать совету товарища. – Делавары дали мне прозвище не за отважное сердце, а за зоркий глаз и проворные ноги. Охотиться на оленя, конечно, еще не значит быть трусом, но для этого не нужно и особой храбрости.

– Делавары сами не герои, – невнятно пробормотал Непоседа, у которого был полон рот. – Иначе проклятые бродяги минги17
Минги – одно из прозвищ гуронов, могучего племени, входившего в ирокезский племенной союз и жившего в XVIII веке по берегам озер Онтарио и Гурон и реки Святого Лаврентия. Гуроны вели длительную борьбу с делаварами. Во время англо-французских войн они поддерживали французов.

Не превратили бы их в баб.

– Этого дела никто толком не знает и не понимает, – сказал серьезно Зверобой, который мог быть таким же надежным другом, как его товарищ – опасным врагом. – Минги наполнили все леса своей ложью и кривотолками. Я прожил с делаварами десять лет и знаю, что, если дойдет до драки, они не уступят в храбрости всякому другому народу.

– Слушай, мастер Зверобой, раз уж мы об этом заговорили, то почему бы нам не открыться друг другу, как мужчина мужчине? Ответь мне на один вопрос. Тебе так везло на охоте, что ты даже прославился в этом деле. Но подстрелил ли ты хоть разок человека? Случалось ли тебе целиться во врага, тоже способного спустить курок?

Этот вопрос вызвал в груди юноши своеобразную борьбу между ложным стыдом и добросовестностью. Чувства эти отразились на его простодушной физиономии. Борьба длилась, впрочем, недолго. Сердечная прямота восторжествовала над гордостью и бахвальством.

– По совести говоря, ни разу, – ответил Зверобой, – потому что для этого не представлялось подходящего случая. Делавары жили в мире со всеми соседями, пока я гостил у них, а я считаю, что человека можно лишить жизни только во время открытой законной войны.

– Как? Неужели ты ни разу не накрыл с поличным какого-нибудь парня, воровавшего у тебя шкуры или дичь из капканов? Неужто ты не расправился с ним по-свойски, чтобы избавить соседей от хлопот, а виновного от судебных издержек?

– Я не траппер18
Траппером называют в Америке человека, добывающего пушных зверей с помощью капканов и ловушек.

Непоседа, – ответил юноша гордо. – Я добываю себе на жизнь карабином и владею им так, что не уступлю в этом ни одному мужчине моих лет между Гудзоном и рекой Святого Лаврентия. Я никогда не продавал ни одной шкуры, в голове которой не было бы еще одной дыры, кроме созданных самой природой для зрения и дыхания.

– Ай, ай, все это хорошо на охоте, но никуда не годится там, где речь идет о скальпах и засадах! Подстрелить из засады индейца – это значит воспользоваться его собственной любимой уловкой. К тому же у нас теперь законная, как ты говоришь, война. Чем скорее ты смоешь это пятно со своей совести, тем спокойнее будешь спать хотя бы от сознания, что по лесу бродит одним врагом меньше. Я недолго буду водить с тобой компанию, друг Нэтти, если ты не найдешь зверя немного выше четырех футов росту, чтобы попрактиковаться в стрельбе.

– Наше путешествие близится к концу, мастер Марч, и если хочешь, мы расстанемся сегодня же вечером. Меня в здешних местах поджидает приятель, который не погнушается человеком, еще не убившим никого из своих ближних.

– Хотел бы я знать, что привело сюда этого проныру делавара в такое раннее время года? – пробормотал Непоседа с видом, одновременно выражавшим и недоверие и пренебрежение. – И где, говоришь ты, молодой вождь назначил тебе свидание?

– У маленькой круглой скалы, на озере, где, как мне говорили, индейские племена сходятся, чтобы заключать договоры и закапывать в землю свои боевые топоры. Об этой скале я часто слышал от делаваров, хотя мне самому и озеро и скала совершенно незнакомы. Этой страной сообща владеют минги и могикане19
Могикане – индейское племя, жившее в нижнем течении Гудзона. Могикане входили в племенной союз делаваров. Племя это вымерло целиком.

; в мирное время оба племени охотятся здесь и ловят рыбу, но одному богу известно, что должно здесь твориться во время войны.

– Сообща! – воскликнул Непоседа, громко расхохотавшись. – Хотелось бы мне знать, что скажет на это Плавучий Том – Хаттер. Он считает озеро своей собственностью по праву пятнадцатилетнего бесспорного владения и не уступит его без боя ни мингам, ни делаварам.

– А как посмотрят в Колонии на этот спор? Эта земля должна иметь какого-нибудь владельца. Помещики поделили между собою пустыню даже в тех местах, куда и носу не смеют показать, чтобы взглянуть на свои поместья.

– Так, быть может, делается в других частях Колонии, Зверобой, но только не здесь. Ни одна живая душа не владеет даже пядью земли в этой части страны. Перо никогда не прикасалось к бумаге, чтобы закрепить за кем-нибудь здешние холмы и долины. Старый Том не раз говорил мне об этом. Вот почему он требует, чтобы его считали здесь единственным хозяином. А если он чего-нибудь требует, то уж сумеет постоять за себя.

– Судя по всему, что я от тебя слышал, Непоседа, этот Плавучий Том не совсем обыкновенный человек. Он не минг, не делавар и не бледнолицый. По твоим словам, он владеет озером уже очень давно. Что же это за человек? Какой он породы?

– Старый Том скорее выхухоль, чем человек. Повадками он больше походит на это животное, чем на своих ближних. Иные думают, что в молодые годы он гулял по соленой воде и был товарищем известного Кида20
Кид – известный английский пират.

Которого повесили за морской разбой гораздо раньше, чем мы с тобой успели родиться. Том поселился в здешних местах, полагая, что королевские крейсеры никогда не переплывут через горы и что в лесах он может спокойно пользоваться награбленным добром.

– Он ошибается, Непоседа, сильно ошибается. Человек нигде не может спокойно пользоваться награбленным добром.

– Он, вероятно, относится к этому иначе. Я знал людей, которым жизнь была не в жизнь без разных увеселений, знал и других, которые лучше всего чувствовали себя в своем углу. Знал людей, которые до тех пор не успокоятся, пока кого-нибудь не ограбят; знавал и таких, которые не могли себе простить, что когда-то кого-то ограбили. Человеческая природа очень причудлива в таких делах. Но старый Том сам по себе. Награбленным добром, если только оно у него есть, он пользуется спокойно и с удобствами в обществе своих дочерей и ни о чем другом не помышляет.

– Ах, так у него есть дочери! От делаваров, охотившихся в здешних местах, я слышал целые истории про этих молодых девушек. А мать у них есть, Непоседа?

– Когда-то была. Но она умерла и потонула года два назад.

– Что такое? – воскликнул Зверобой, с удивлением глядя на товарища.

– Умерла и потонула, говорю я – и надеюсь, что на достаточно хорошем английском языке. Старик спустил жену в озеро, когда увидел, что ей пришел конец. Я могу это засвидетельствовать, потому что лично присутствовал при церемонии. Но хотел ли он избавить себя от труда рыть могилу – что не так-то легко в лесу среди корней – или считал, что вода лучше смывает грехи, чем земля, этого я, право, не берусь сказать.

– Должно быть, бедная женщина была большой грешницей, если муж не хотел потрудиться для упокоения ее тела.

– Не совсем так, хотя у нее были свои недостатки. Я думаю, что Юдифь Хаттер была настолько хороша, насколько это возможно для женщины, жившей так долго вдали от церковного звона, но, по-видимому, Том считал, что потрудился для нее совершенно достаточно. Правда, у нее в характере было немало стали, и так как старик Хаттер – настоящий кремень, то подчас между ними вспыхивали искры. Но, в общем, можно сказать, что они жили довольно дружно. Когда они начинали ссориться, слушателям удавалось порой заглянуть в их прошлое, как можно заглянуть в самые темные чащи леса, если заблудившийся солнечный луч пробьется к корням деревьев. Но я всегда буду уважать старуху Юдифь, потому что она была матерью такого создания, как Юдифь Хаттер, ее дочка.

– Да, делавары упоминали имя «Юдифь», хотя и произносили его на свой лад. Судя по их рассказам, не думаю, чтобы эта девушка была в моем вкусе.

– В твоем вкусе! – воскликнул Марч, взбешенный равнодушием и самонадеянностью товарища. – Какого черта ты суешься со своим вкусом, когда речь идет о такой девушке, как Юдифь! Ты еще мальчишка, зеленый юнец, едва успевший пустить корни в землю. За Юдифью начали ухаживать мужчины, когда ей было всего пятнадцать лет, то есть без малого пять лет назад. Да она и не взглянет на такого молокососа, как ты.

– Теперь июнь и на небе ни облачка, Непоседа, так что весь этот жар ни к чему, – ответил Зверобой совершенно спокойно. – У каждого свой вкус, и даже белка имеет право судить о тигровой кошке.

– Но не слишком умно с ее стороны сообщать об этом мнении тигровой кошке, – проворчал Марч. – Впрочем, ты молод и несмышлен, поэтому я прощаю тебе твое невежество. Послушай, Зверобой, – с добродушным смехом прибавил он после недолгого размышления, – послушай, Зверобой: мы с тобой поклялись быть друзьями и, конечно, не станем ссориться из-за легкомысленной вертушки только потому, что она случайно уродилась хорошенькой, тем более что ты никогда не видел ее. Юдифь создана для мужчины, у которого уже прорезались все зубы, и глупо мне опасаться мальчика… Что же говорили делавары об этой плутовке? В конце концов, индеец может судить о женском поле не хуже белого.

– Они говорили, что она хороша собой, приятна в разговоре, но слишком любит видеть вокруг себя поклонников и очень ветрена.

– Сущие черти! Впрочем, какой школьный учитель может помериться с индейцем там, где идет речь о природе! Некоторые люди думают, что индейцы пригодны только для охоты и для войны, но я говорю, что это мудрецы, которые разбираются в мужчинах так же хорошо, как в бобрах, а в женщинах не хуже, чем в тех и других. Характер Юдифи точно таков! Говоря по правде, Зверобой, я женился бы на этой девчонке еще два года назад, если бы не два особых обстоятельства, одно из которых это самое легкомыслие.

– А какое же второе? – спросил охотник, продолжая есть и, очевидно, мало интересуясь разговором.

– Второе – в том, что я не уверен, пожелает ли она выйти за меня. Плутовка красива и знает это. Мальчик! На этих холмах нет дерева более стройного, дуновения ветра более нежного, и ты никогда не видел лани, которая прыгала бы с такой легкостью. Ее бы прославляли в один голос, не будь у нее недостатков, которые слишком заметны. Иногда я даю клятву больше не ходить на озеро.

– Почему же ты всегда возвращаешься? Вот видишь, никогда не следует клясться.

– Ах, Зверобой, ты новичок в этих делах! Ты такой благо нравный, как будто никогда за всю жизнь не покидал города. Я – иное дело. Какая бы мысль ни пришла мне в голову, мне всегда хочется выругаться или поклясться. Если бы ты знал Юдифь, как знаю ее я, то понял бы, что иногда простительно чуточку посквернословить. Случается, что офицеры из фортов на Мохауке приезжают на озеро ловить рыбу и охотиться, и тогда это создание совсем теряет голову. Как она начинает тогда рядиться и какую напускает на себя важность в присутствии своих ухажеров!

– Это не подобает дочери бедного человека, – ответил Зверобой степенно. – Все офицеры – знатного происхождения и на такую девушку, как Юдифь, могут смотреть только с дурными намерениями.

– Это меня и бесит и успокаивает. Я, правда, опасаюсь одного капитана, и Джуди должна винить только себя и свою дурь, если я не прав. Но, вообще говоря, я склонен считать ее скромной и приличной девушкой, хотя даже облака, плывущие над этими холмами, не так переменчивы, как она. Вряд ли довелось ей встретить дюжину белых, с тех пор как она перестала быть ребенком, а поглядел бы ты, как форсит перед офицерами.

– Я бы давно бросил думать о такой девушке и занялся бы только лесом. Лес никогда не обманет.

– Если бы ты знал Юдифь, то понял бы, что это гораздо легче сказать, чем сделать. Будь я спокоен насчет офицеров, силой бы утащил девчонку к себе на Мохаук, заставил бы ее выйти за меня замуж, несмотря на все ее капризы, и оставил бы старика Тома на попечение Гетти, его второй дочери, которая хоть и не так красива и бойка, как ее сестрица, зато гораздо лучше понимает свои обязанности.

– Стало быть, еще одна птица из того же гнезда? – удивленно спросил Зверобой. – Делавары говорили мне только об одной.

– Немудрено, что, когда говорят о Юдифи Хаттер, забывают о Гетти Хаттер. Гетти всего лишь мила, тогда как ее сестра… Говорю тебе, мальчик, другой такой не сыщешь отсюда до самого моря! Юдифь бойка, речиста и лукава, как старый индейский оратор, тогда как бедная Гетти в лучшем случае только «Так указывает компас».

– Что такое? – переспросил Зверобой.

– Да это офицеры ее прозвали: «Так указывает компас». Я полагаю, они хотели этим сказать, что она всегда старается идти в должном направлении, но никогда не знает, как это сделать. Нет, бедная Гетти совсем дурочка и постоянно сбивается с прямого пути то в одну, то в другую сторону. Старый Том очень любит девчонку, да и Юдифь тоже, хотя сама она бойка и тщеславна. Не будь этого, я бы не поручался за безопасность Гетти среди людей такого сорта, какой иногда попадается на берегах озера.

– Мне казалось, что люди здесь появляются редко, – сказал Зверобой, видимо, обеспокоенный мыслью, что так близко подошел к границам обитаемого мира.

– Это правда, парень, едва ли два десятка белых видели Гетти. Но двадцать заправских пограничных жителей – охотников-трапперов и разведчиков – могут натворить бед, если постараются. Знаешь, Зверобой, я буду в отчаянии, если, вернувшись после шестимесячной отлучки, застану Юдифь уже замужем.

– Эта девушка призналась тебе в любви или как-нибудь иначе обнадежила тебя?

– Совсем нет! Право, не знаю, в чем тут дело. Ведь я недурен собой, парень. Так мне, по крайней мере, кажется, когда я гляжусь в родник, освещенный солнцем. Однако я никогда не мог вынудить у этой плутовки обещание выйти за меня замуж, не мог добиться от нее сердечной улыбки, хотя она готова хохотать целыми часами. Если она осмелилась обвенчаться в мое отсутствие, то узнает все радости вдовства, не дожив и до двадцати лет.

– Неужели, Гарри, ты способен сделать что-либо худое избранному ею человеку только потому, что он больше пришелся ей по душе?

– А почему бы и нет? Если враг встанет на моем пути, как не отшвырнуть его в сторону? Погляди на меня! Такой ли я человек, чтобы позволить какому-нибудь проныре и плуту, торговцу пушниной, обойти меня в таком важном для меня деле, как любовь Юдифи Хаттер? Кроме того, мы живем здесь без законов и поневоле должны быть сами и судьями и палачами. Когда в лесу найдут мертвеца, кто скажет, кем он убит, если даже в Колонии займутся этим делом и поднимут шум?

– Если убитый окажется мужем Юдифи Хаттер, то после всего, что ты сказал мне, я сумею направить людей из Колонии на верный след.

– Ты, молокосос, мальчишка, гоняющийся за дичью, – ты смеешь грозить доносом Гарри Непоседе, словно это так же просто, как свернуть голову цыпленку?!

– Я не побоюсь сказать правду, Непоседа, о тебе, так же как и о любом другом человеке, кем бы он ни был.

С минуту Марч глядел на товарища в молчаливом изумлении. Потом, схватив Зверобоя обеими руками за горло, он встряхнул его хрупкое тело с такой силой, как будто хотел переломать ему все кости. Марч не шутил: гнев пылал в глазах великана. Имея дело с таким громадным детиной, да еще в безлюдной глуши, вдали от всякой помощи, любой бы струсил и поддался бы искушению пойти на попятный. Но Зверобой не испугался. Лицо его не изменилось, рука не дрогнула, и он сказал совершенно спокойным голосом:

– Ты можешь трясти меня, Непоседа, до тех пор, пока не расшатаешь гору, и все-таки ничего, кроме правды, из меня не вытрясешь. Весьма вероятно, что у Юдифи Хаттер нет мужа, которого бы ты мог убить, и ты никогда не будешь иметь случая подстеречь его. Но если она замужем, я при первой же встрече скажу ей о твоей угрозе.

Марч разжал пальцы и сел, с молчаливым изумлением смотря на своего спутника.

– До сих пор я думал, что мы друзья, – вымолвил он наконец. – Но это мой последний секрет, который попал в твои уши.

– Я не желаю знать твоих секретов, если все они подобного же сорта. Я знаю, что мы живем в лесах, Непоседа, и считаем себя свободными от людских законов. Быть может, это отчасти верно. Но все-таки есть закон, который властвует над всей вселенной, и тот, кто пренебрегает им, пусть не зовет меня своим другом.

– Черт меня побери, Зверобой, я и не предполагал, что в душе ты принадлежишь к моравским братьям21
Моравские братья – религиозная секта, основанная в Чехии еще в XV веке. В XVIII веке члены этой секты вели миссионерскую работу среди индейцев Северной Америки, главным образом среди делаваров. Моравские братья написали о делаварах несколько книг. Книги эти очень интересны, потому что миссионеры видели делаваров тогда, когда их почти еще не коснулось влияние белых.

А не честный, прямодушный охотник, за какого выдаешь себя!

– Честен я или нет, Непоседа, во всяком случае, я всегда буду так же прямодушен на деле, как на словах. Но глупо поддаваться внезапному гневу. Это только доказывает, как мало ты жил среди краснокожих. Без сомнения, Юдифь Хаттер еще не замужем, и ты говорил то, что взбрело тебе на язык, а не то, что подсказывает сердце. Вот тебе моя рука, и не будем больше говорить и вспоминать об этом.

Непоседа, как видно, удивился еще больше. Но потом захохотал так громко и добродушно, что даже слезы выступили у него на глазах.

Затем он пожал протянутую руку, и оба спутника опять стали друзьями.

– Из-за пустой мысли ссориться глупо! – воскликнул Марч, снова принимаясь за еду. – Это больше пристало городским законникам, чем разумным людям, живущим в лесу. Мне рассказывали, Зверобой, что в нижних графствах22
Нижние графства – то есть области, расположенные по нижнему течению рек Гудзон и Саскуиханна. В то время, когда разыгрывалось действие романа, нижние графства были более населенными, чем пустынные места в верховьях Саскуиханны, где бродили Зверобой и Непоседа.

Многие портят себе кровь из-за своих мыслей и при этом доходят до крайности.

– Так оно и есть, так оно и есть… А также из-за других вещей, которых лучше не касаться. От моравских братьев я слышал, что существуют такие страны, где люди ссорятся даже из-за религии, а уж если дело доходит до этого, то смилуйся над ними, боже! Однако мы не станем следовать их примеру, особенно из-за мужа, которого у Юдифи Хаттер, быть может, никогда не было и не будет. Меня же лично больше интересует слабоумная сестра, чем твоя красавица. Нельзя остаться равнодушным, встречая ближнего, который хотя по внешности самый обыкновенный смертный, но на деле совсем не таков, потому что ему не хватает разума. Это тяжело даже для мужчины, но когда это случается с женщиной, с юным, обаятельным существом, то пробуждает самые жалостные мысли, какие только могут быть в душе. Видит бог, Непоседа, эти бедные создания достаточно беззащитны даже в здравом уме. Какая же страшная судьба ожидает их, если этот великий покровитель и вожатый изменяет им!

– Слушай, Зверобой! Ты знаешь, что за народ трапперы – охотники и торговцы пушниной. Их лучший друг не станет отрицать, что они упрямы и любят идти своей дорогой, не слишком считаясь с правами и чувствами других людей. И, однако, я не думаю, чтобы во всей здешней области нашелся хотя бы один человек, способный обидеть Гетти Хаттер. Нет, даже индеец не решится на это.

– Наконец-то, друг Непоседа, ты начинаешь справедливо судить о делаварах и других союзных им племенах. Рад слышать это. Однако солнце уже перевалило за полдень, и нам лучше снова тронуться в путь, чтобы поглядеть, наконец, на этих замечательных сестер.

Гарри Марч весело изъявил свое согласие, и с остатками завтрака скоро было покончено. Затем путники навьючили на себя котомки, взяли ружья и, покинув залитую солнечным светом поляну, снова углубились в глубокую лесную тень.

Погони, опасности, приключения, борьба за справедливость – это всё так увлекательно и захватывающе! И многим нравится подобная литература не только в юношестве. Для тех, кто мечтает о приключениях, будут интересны книги Джеймса Фенимора Купера, в которых он рассказывает о периоде колонизации земель Северной Америки. Роман «Зверобой» первый из пяти книг, захватывающих дух повествованием об индейцах. Писатель хорошо передаёт особенности того времени, быт и мировоззрение. Книга пропитана атмосферой героизма и наполняет эмоциями.

Первая книга рассказывает о знаменитом охотнике Натти Бампо, которого также называют Зверобоем. Он молод и силён, уверен в своих силах, хорошо знает обычаи индейцев. Вместе с приятелем Непоседой, настоящее имя которого Гарри Марч, он идёт к озеру, где проживает возлюбленная Гарри. Но Гарри, несмотря на приятное лицо, может оттолкнуть от себя грубоватыми манерами, и ему непросто добиться ответной любви от Джудит Хаттер. С того момента начинаются приключения героев. В результате некоторых событий они окажутся в плену индейцев, но на помощь Натти придёт его верный друг. Для них нет ничего неразрешимого, и они всегда найдут выход из тяжёлой ситуации.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Зверобой" Джеймс Фенимор Купер бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.